Предатель рода - Джей Кристофф

Он истек кровью у меня на руках, Буруу. Ты не знаешь, каково это.

Я ЗНАЮ, ЧТО ЗНАЧИТ ТЕРЯТЬ, ЮКИКО. СЛИШКОМ ХОРОШО ЗНАЮ.

Тогда ты знаешь, что я должна делать.

Грозовой тигр вздохнул. Его взгляд устремился вниз, к древнему лесу, он будто смотрел в будущее – покрытое пятнами еще более глубокого красного цвета, чем отравленное небо над ними.

ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ.

Мы?

ВСЕГДА.

Буруу нырнул во мрак, наполненный тихим ропотом.

ВСЕГДА.

* * *

В спальне стояла дрожащая полночная тишина, на стенах мерцали блики свечей, словно рассвет, подглядывающий через рябь осенних листьев. Сквозь полуприкрытые ресницы Юкико наблюдала за игрой теней. Веки казались налитыми свинцом. И знакомая пропитанная кровью боль, что мучила ее уже несколько недель, пульсировала внутри черепа. Кулаки к вискам, глубокий вдох. Сжать зубы, сосредоточиться на ноющем шраме на плече, только бы не вернуться мыслями во тьму. В место, где лежал ее отец, холодный, мертвый, где пепел от сожженных пожертвований коркой застыл на его лице. В место, где она была беспомощной. Маленькой. Испуганной.

Она провела кулаком по губам.

Больше никогда.

Низкое рычание Буруу заставило Юкико ненадолго забыть о боли в голове и в теле. Она закрыла глаза и попыталась прибегнуть к Кеннингу, чтобы понять, почему он заворчал. Но когда она проникла в его сознание, мир вспыхнул – ярко и громко. Ее голову заполнили самые разнообразные звуки – крик, и писк, и скрежет когтей, и сотни крошечных жизней вспыхнули во мраке. Сова, парящая в бархатной тьме (найти-убить-съесть, найти-убить-съесть), в длинных тенях прячется крохотное покрытое мехом существо, чье сердце отчаянно отстукивает (спокойно-спокойно-сиди-спокойно), пересмешники, свернувшиеся в своих гнездах (тепло-и-безопасно, безопасно-и-тепло), вой одинокой обезьяны (го-о-олод). Очень много звуков. Слишком много. Никогда в жизни Юкико не было так невообразимо шумно. Задыхаясь, она закрыла Кеннинг, словно заперла непослушного ребенка в пустой комнате у себя в голове. Она приоткрыла веки и, прищурившись, посмотрела на площадку.

В тени стояла фигура.

Высокие скулы и серо-стальные глаза. Она была укутана в пятнисто-зеленую ткань цвета леса. На талии – элегантный старомодный меч вакидзаси, ножны которого украли летящие золотые журавли. Длинная челка черной бахромой закрывала часть лица, почти скрывая шрам от ножа, идущий зигзагами со лба до подбородка.

Еще одно наследие от Йоритомо.

– Каори.

Дочь Даичи пряталась в полной темноте, настороженно глядя на грозового тигра.

– Он не причинит тебе вреда, – сказала Юкико. – Заходи.

Немного поколебавшись в нерешительности, Каори быстро проскользнула мимо Буруу. Арашитора смотрел на нее блестящим янтарным взглядом. Его крылья, одетые в металл, слегка дернулись, и он со вздохом и шипением поршней откинул голову и взмахнул хвостом, по которому побежали широкие ленивые волны.

Спальня занимала десять квадратных футов и была сделана из неокрашенного дерева, с широкими окнами, которые глядели в море ночи. Аромат сухой глицинии смешался здесь со сладким дымом свечи, стараясь прогнать боль, которая пульсировала в висках Юкико. Она со вздохом легла в неубранную постель.

– Часовые доложили, что вы вернулись, – сказала Каори.

– Прости, что не зашла к тебе и Даичи-сама. Устала.

Каори посмотрела на нее критически, плотно сжав губы. Ее взгляд задержался на пустой бутылке из-под саке у изножья кровати.

– Ты выглядишь ужасно. Заболела?

– С кораблями гильдии покончено. – Юкико положила руку на лицо, заглушив слова рукавом. – Они больше не представляют для нас угрозы.

– Ваш гильдиец отдыхает. Он ранен. И весь в синяках. Но Старая Мари говорит, что он поправится.

– Он не мой гильдиец. И на самом деле он больше не гильдиец.

– Конечно.

– В любом случае спасибо, – ее тон смягчился. – Твой отец чтит меня своим доверием. Я знаю, что вам было непросто принять Кина.

– Я искренне сомневаюсь в этом, Танцующая с бурей.

– Не называй меня так.

Воцарилась неловкая тишина, нарушаемая только шепотом сухих листьев и громовым дыханием арашиторы снаружи. Юкико закрыла глаза рукой, надеясь услышать удаляющиеся шаги Каори. Но та просто застыла, как стрекозы в бамбуковой долине, где Юкико провела свое детство. Уравновешенно. Неподвижно.

Наконец Юкико с раздраженным вздохом выпрямилась. Боль у основания черепа вспыхнула с новой силой, вонзив свои когти в спинной мозг.

– Я устала, Каори-сан.

– Без сомнения. И наверняка мучишься жаждой. – Серо-стальные глаза метнулись к пустой бутылке из-под саке. – Но у нас есть новости от агентов из Кигена.

В презрении Каори она почувствовала сильную нерешительность, тяжесть.

– С Акихито всё в порядке?

– Относительно в порядке. Он не может покинуть Киген, пока перекрыто движение поездов и неболётов. Но за ним присматривает местная ячейка. – Каори подошла к окну, избегая своего отражения в темном стекле. – В городе царит хаос. Бусимены Тигра едва-едва поддерживают мир. Каждый день у нас появляются новые сотрудники. Разговоры о войне звучат повсюду.

– Но вы же этого хотели, не так ли? Тело дергается без головы.

– Гильдия стремится вырастить новую.

Юкико моргнула сквозь туман головной боли.

– Что это значит?

Каори вздохнула, расправляя челку по лицу и опустив обведенные тушью глаза.

– Мне не очень хочется говорить тебе об этом…

– О чем, Каори?

Женщина посмотрела на свои ладони, облизнула губы.

– Лорд Хиро жив.

Юкико будто под дых ударили. Холодный кулак страха выбил воздух из легких. Она почувствовала, как завертелась у нее перед глазами комната, как ушел из-под ног пол – и она провалилась в манящее ничто. И всё ж ей как-то удалось подняться на ноги, сохранить равновесие и притвориться, что она чувствует себя нормально, а не пришельцем в чужой шкуре.

Она всё помнила. Видела, как он лежал на покрытых потом простынях в свете задыхающейся луны, играющем на гладкой коже и напряженных мускулах. Его губы, мягкие, как облака, с привкусом соли, прижавшиеся к ее губам в полуночной тиши. Как распахнулся в крике рот, когда она вонзила клинок ему в грудь, а клюв Буруу оторвал ему правую руку. И как летели в разные стороны горячие брызги багряного цвета.