Мирелла - Флор Веско

– Ну, довольно трепу, пора! – заключила она. – Ступай за мной.

На ходу она объяснила:

– Ты вместо Конрада будешь. Он ушел, потому как отработал свои десять лет. Дальше уж может на себя. Повезло ему: кузнец в подручные взял.

– Значит, мне с сего дня работать десять лет? Десять лет носить воду?

– Так и есть. Годов тебе сколько?

– Не знаю.

Мирелла оглянула его навскид.

– Лет десять тебе, пожалуй, на мой глаз.

– Ну да, – согласился Пан, довольный круглостью числа.

– А теперь сочтем-ка. Бросить водоносный труд ты сможешь, когда будет тебе…

Мирелла свела брови и крепко задумалась. Уста ее шевелились, пока ум силился припомнить цифры.

Пан же отважно взялся было считать на пальцах, однако скоро их перестало хватать, и числа в голове его спутались в клубок.

– Когда будет тебе тридцать лет! – воскликнула Мирелла под конец. – Погоди, больно уж много выходит. Как знать, сносят ли тебя так долго ноги. Начнем-ка сызнова. Надобно взять десяток да еще десяток добавить…

Вновь нахмурились брови.

– Ну вот, – заключила она, – пойдешь на волю в двадцать лет.

Пан, разинув рот, потрясенно кивнул. Его впечатлили и названные лета, столь отдаленные и недостижимые, и счетные дарования Миреллы.

– Ну а тебе? – спросил Пан. – Сколько осталось лет?

На сей вопрос у Миреллы ответ был готов. На водоношество она заступила в восемь. И с первого же дня стала насекать на стене метки, там, где спала. Так она в каждый вечер причисляла еще один пережитый день.

– Я уже семь лет воду ношу, – сказала она.

В сей миг, что очень впору и нашему сказу, Пан и Мирелла кончили разговор, ибо подошли к бургомистрову дому. Мирелла обогнула его со двора и постучала в низенькую заднюю дверь.

Под бургомистровым началом был совет из десяти членов магистрата – благородных мужей, поддерживающих дела града в добром порядке. Один из них начальствовал над водоносной братией. Он вручил Пану два ведра, кои на десять лет станут продолжением его рук.

Мирелла помогла вскинуть на шею кожаную лямку, чрез меру длинную для щуплых детских плеч. На концах ее висело по большому деревянному ведру. Поперечина удерживала их равновесно, враспор.

Пан не медля приступил к трудам под надзором Миреллы, сопроводившей его к реке. Бедвика было не видать.

– Смотри берегись, Везер бурлив, – предупредила Мирелла. – Коли упадешь – не вылезешь.

Мирелла показала, как становиться на колени, дабы не сверзиться в бурные воды.

И, наполнив ведра, они двинулись назад. Мирелла указала ему границы его участка. Малец с трудом поспевал за ней.

К середине дня Мирелла порешила наполнять ведра свои по самый край, когда у Пана они налиты были лишь до половины. Так на двоих воды выходило вроде обычного. Но, невзирая на это, мальчонка на каждом шагу спотыкался с усталости.

– Знаю, что тебе нужно, – сказала Мирелла. – Ты должен разучить песнь водоносов.

И стала напевать:

Вирелэ [3 - Здесь и далее автор использует названия французских средневековых стихотворных, песенных и музыкальных жанров, но делает это вольно, часто без строгого соответствия их исторической форме. ] водоносов

        С ведра вода

        Туда, сюда.

        Тащите бочки и горшки,

        Тазы, котлы и котелки

        С ведра вода

        Туда, сюда.

        Тяните кружку, ковш, стакан,

        Бутыль, бадью, ушат и жбан.

        С ведра вода

        Туда, сюда.

Они зашагали в такт песне.

Пан слушал, как свежо, ладно звучит Миреллин голос, и чувствовал, что дух его крепнет. Ему чудилось, будто коленца песни пособляют ему идти.

– Эй! – воскликнула она вдруг, прервав песнь. – Что-то не слышу, как ты подпеваешь.

Пан пробурчал, что не умеет петь, ему милее слушать. Да и дыхание бы не сбить. Мирелла держалась противного мнения:

– Всяк петь умеет, – отрезала она. – Разве учил меня кто? А пою, сам слышал. Звуки – они сами собой идут.

И она встала пред мальцом, чтобы он лучше уразумел ее слова.

– Когда отрядили нас на водоношение, бургомистр назначил нам особый крик. Должно нам было кричать: «Вода! Вода! » – всякий раз, как на иную улицу свернем. – Лицо ее брезгливо скривилось. – Тогда я напев этот и выдумала. И все прочие водоносы тоже его поют. Так что и ты должен петь, раз в водоносах ходишь!

Дабы не осердить ее, Пан принялся подпевать. И вскоре сам подивился чуду: с песней и впрямь ноша легчает. Когда подхватывал он запев с Миреллой на пару, то и нога ступала в такт, и ведра колыхались согласно, и вода в них словно теряла в весе.

И всё же, когда в церкви зазвонили вечерню, он ощутил такую немоготу, что едва не рухнул наземь. Все члены его были разбиты, истерзаны, надсажены. И дух, и ноги подкашивало так, что на каждом шагу он ждал обморока. Слишком тяжелы были труды для нежных его годов.

– Крепись! – окликнула его Мирелла. – Сей час домой придем.

Домом звала она большой сарай, прежде служивший конюшней. Член магистрата переназначил его в общую ночлежку. Водоносы спали здесь на подгнившей соломе, спиной ко всем сквознякам. Трухлявые, источенные червем доски разошлись и пропускали зимний холод, летний зной, а в остальное время года – дождь с ветрами. Располагалось сие жилище недалеко от площади, в весьма удобной близости от бургомистрова дома.

Вся стая уже воротилась в гнездо. Бедвик примостился в углу, в окружении еще семерых парней. Этих крепких балагуров будто кроили по одной мерке: широкий торс, поджарые икры, весь стан квадратный, а подбородок вдавлен в грудь, ибо хоть и было в них силы по летам, но годы водоношества уже исказили, сгорбили плечи.

Мирелла пересекла сарай, обойдя их стороной, и укрылась в углу. Пан, оробев, неотступно шел за нею. Водоносы влекли его: подмывало подойти и заручиться их дружбой. Но он крепко боялся, что те осмеют его и прогонят. С Миреллой было покойнее, хоть и печалился он, что выглядит мальцом, уцепившимся за водоноскину юбку.