Игра на повышение - Дмитрий Евдокимов

– Не такой уж добрый, Михаил Васильевич, – полковник все-таки поднялся и лихо щелкнул каблуками, – судя по успевшим дойти до нас слухам, так вообще не добрый.

– Вы, как всегда, правы. Но мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы не усугубить ситуацию. Что тут у вас? – я по-хозяйски потянул со стола бумагу за подписью Глазкова.

– Да вот, – Торн махнул рукой в сторону замершего посреди кабинета Чусового, – господин из Сыскного приказа пытается указывать нам, что делать.

– А, майор Чусовой! – воскликнул я, делая вид, что только что заметил его присутствие. – Мне кажется или вы уже арестовывали меня сегодня? И что же? – я небрежно взмахнул бумагой. – Опять то же самое: задержать, арестовать, доставить! Обвинение в убийстве патриарха, покушение на жизнь государя! Как же мне надоела вся эта чушь!

Поддавшись эмоциям, я разорвал приказ Никиты Андреевича на маленькие кусочки и подбросил в воздух. Замысловато кружась, частички важного документа упали на пол. Зря. Нужно было сохранить – вдруг бы в качестве улики пригодился?

– Служба, ваше сиятельство! – выдавил из себя майор. – Я только выполняю приказы своего командира.

По его обескураженному виду можно было заключить, что он никак не ожидал встретить меня здесь. Скорее всего, ставка делалась на Северный военный городок, где сейчас был расквартирован мой родной первый Белогорский пехотный полк. Только этот вариант был отвергнут мною сразу, как самый очевидный.

– Понимаю вас, господин Чусовой, да только и вы нас поймите, – я направился было к майору, чтобы усилить эффект от своих слов, произнеся их, глядя ему прямо в глаза, но вовремя вспомнил, что тот чуть не на голову выше, и остановился у края стола. – Здесь подчиняются распоряжениям начальника Воинского приказа, а не Сыскного! А поскольку Федор Иванович из-за вражьих происков временно не может исполнять свои обязанности, значит, в данный момент вся полнота власти в Воинском приказе принадлежит мне, как первому заместителю его высочества. Следовательно, мы тут имеем полное право послать вас с незабвенным Никитой Андреевичем далеко и надолго.

– Как вам будет угодно, ваше сиятельство! – угрюмо отозвался Чусовой.

– Но мы сделаем по-другому! – я усмехнулся, поскольку не собирался задерживать красномундирников против их воли, но и не отпускать раньше времени. – Мы отправимся в столицу вместе с вами, майор! Вы, мы с князем Григорянским, а также третий Белогорский пехотный полк и два эскадрона кузнецких драгун в придачу.

– Но, ваше сиятельство! – воскликнул Чусовой, видимо, желая упрекнуть меня в попытке захвата власти.

– События сегодняшней ночи обязывают меня ввести усиленные меры безопасности! – отрезал я. – Полковник Торн, будьте добры отдать нужные распоряжения, а я пока напишу приказы для комендантов других военных городков!

Вот так, Никита Андреевич! Слишком много на себя берете! Я-то отдаю себе отчет, что меня не вся страна любит, но вас-то любят еще меньше, а мой авторитет в армии просто несопоставим с вашим. Так что в ближайшие часы я переверну ситуацию обратно с головы на ноги.

В Ивангород мы вошли около двух часов пополудни если не под приветственные крики публики – все-таки настроения в городе после ночных событий были испуганно-настороженные, то не без ноток одобрения уж точно. Слухи об аресте разыскниками Князя Холода и его чудесном побеге из застенков уже распространились среди горожан, а что подчиненные Глазкова, что служители инквизиции не пользовались любовью в народе. Так что на меня, шествующего во главе армейских колонн, жители столицы смотрели с восхищением и надеждой.

Войти в крепость не составило особого труда. Распоряжений на мой счет Никита Андреевич отдать не удосужился – видимо, не ожидал от меня подобной прыти, а усиленные наряды дворцовой гвардии пропустили меня без особых проблем, поскольку в отсутствии государя подчинялись опять-таки руководству Воинского приказа.

Однако же я не кинулся сразу искать Глазкова во дворце, а отправился прямиком в свои покои, к жене и сыну. Уж это явно поважнее будет сведения счетов со старым параноиком.

Превозмогая вновь навалившуюся усталость, я взбежал к себе на этаж и постучался в запертые двери.

– Кто там? – донесся до меня обеспокоенный голос Иванникова.

Слава богу! Значит, Сашку красномундирники не тронули, а он, предупредив Ольховского, не побоялся вернуться во дворец.

– Открывай, Сашка! Я вернулся. Все в порядке!

– Ваше сиятельство, слава богу! – Щелкнул замок, дверь распахнулась, явив моему взору вооруженного обнаженной шпагой и пистолетом моего секретаря.

– Здесь все нормально? Княгиня дома?

– Миша! Слава богу! – появившаяся из внутренних покоев Натали бросилась в мои объятия, но тут же отстранилась, внимательно оглядев меня с ног до головы. – Ты ранен!

– Пустяки. Вот Игнату досталось. Пришлось оставить его у Григорянских дома. Павлуша как?

– Все хорошо, я велела его сегодня не выводить на улицу.

– Правильно сделала. Царский дворец временами бывает чертовски опасен для проживания. Наверное, стоит готовиться к переезду в свой дом, а то близость к трону когда-нибудь сыграет с нами злую шутку.

Вопрос о переезде поднимался у нас не единожды, но каждый раз что-нибудь мешало принять решение о переселении. Жить во дворце было не так уж удобно, а учитывая рождение сына и увеличившийся штат прислуги, еще и достаточно тесно, но престиж и близость к центру принятия решений пока перевешивали. У нашей семьи, объединившей наследство Бодровых и Ружиных, были обширные владения в Холодном Уделе и Корбинском крае, но поскольку большую часть времени мы проводили в столице, то пришлось озаботиться и здесь покупкой участка под строительство своего дома. В данный момент он уже был почти готов – близились к завершению отделочные работы. Так что уже можно было плюнуть на небольшие неудобства и съехать из этого вертепа. Тем более что новый дом, первым в столице, был оснащен водопроводом и местной канализацией.

– Я все сделаю, – супруга взяла меня под руку и отвела в угол комнаты, подальше от чужих ушей. – Миша, прошу тебя, будь осторожен! Глазков – сволочь изрядная, но ты же знаешь его помешанность на соблюдении интересов Ивана Федоровича! Государь не простит, если ты расправишься с ним. А из-за протоинквизитора могут быть большие неприятности с церковью.