Моногамия. Книга 1. Любовник - Виктория Мальцева

Оказалось, что возможно. И это самое «возможно» откроет мне целый мир: замечательный, сказочный, потрясающий. Теперь я парила по жизни, а не ломилась по ней ледоколом, и за всеми этими переживаниями далеко не сразу поняла, что Алекс давал мне гораздо больше, чем феерический секс, и это «большее» ёмко умещалось в одном невесомом слове «ласка». Он не жалел нежности, окутывал теплом и не только во время секса, но и после него, без него – когда мы просто встречались мимолётом выпить капучино в кофейне после моей йоги или намеренно пересекали свои пути и графики в одной городской суетливой точке. Не сразу, но осознание того, что я бегаю к нему не за сексом, всё-таки пришло: меня, оказывается, все эти годы мучил не сексуальный голод, а жажда любви и ласки.

Как бы ни было мне больно это признавать, но «пирожное» давным-давно превзошло себя, и те супружеские проблемы, которые успешно игнорировались мною на протяжении последней пары лет, явственно обнажились: не было у меня тепла и мужней ласки, и секса не было, но без последнего я и не страдала, а вот без первых двух пунктов оказалось куда сложнее. Ох, как сложно!

Осознавая всю низость своего падения, я с ужасом обнаруживаю, что теплею, оттаиваю и начинаю издавать ароматы, а в серо–белых графических тонах моего восприятия стали появляться краски с преобладанием розового и голубого.

Физиология

Этот фрагмент пишу одним из последних, поскольку в силу своей бесконечной зажатости и стыдливости до самого конца не решалась завести об этом речь, но, в конце концов, картина не будет достаточно полной без именно этой детали. Гораздо легче даже написать о том, как всё было в первый раз, во второй, сразу после того–то или прямо перед тем-то, но совсем сложно говорить о физиологии.

Люди выбирают друг друга по велению сердца, которое (веление, а не сердце) наука уже успела разложить на гормоны и аминокислоты, под влиянием коих и принимаются романтические решения. Иными словами, всем процессом руководит химия. Психологи же утверждают, что в основе любовных отношений лежит психологическая совместимость. Однако есть также ныне официально признанная наука сексология, которая несёт нам просветление в вопросах физиологии акта любви.

Как часто или же задумывались ли вы вообще когда-нибудь, какую роль в отношениях играет физическая совместимость?

Когда-то очень давно, как раз в то самое время, когда в наших с Артёмом отношениях назрел, наконец, интим, но ещё до его свершения и до шокирующего известия о том, что я беременна, мой будущий муж, который, как и все юноши, проявлял гораздо больший интерес к исследованию темы секса, поведал мне о том, что, оказывается, внутреннее устройство женщины с течением времени подстраивается под внешний инструмент мужчины, создавая в итоге идеальную пару. Но, на это требуется определённое время, поэтому только у верных друг другу партнёров, сохраняющих долговременные отношения (читай супружеские), возможна полная гармония в сексе и защита от проблем, связанных со здоровьем.

Я подумала: «Ого, как много он знает! », но не догадалась, что это была элементарная подготовка. Высоченный – почти под два метра ростом – Артём, сложенный скорее мужественно, нежели астенически, был в том самом интимном месте большим – гораздо больше, чем следовало бы. Зная об этом, ведь мальчики всегда интересуются размерами, он стремился меня подготовить и сгладить, таким образом, возможные недоразумения. Конечно, теперь я понимаю, что он старался и в самом процессе, но мне всё равно было больно, особенно в первый раз, ведь в определённые моменты накала мужчины теряют контроль над собой, и им хочется большего, хотя вернее тут будет сказать «более глубокого». С течением времени конечно же, как он и говорил, ситуация улучшалась, а после рождения сына так и вообще боль пропала и я, наконец, могла расслабиться, но только в одной единственной классической позе, потому что во всех остальных мне по–прежнему было больно. Не трагично, но больно, а страх и ожидание этой потенциальной боли никогда не давали мне возможности понять и познать всю магию полноценного секса.

Мысль о физиологии посетила меня совершенно внезапно где–то уже после пятого свидания с Алексом: он исключительно мне подходил. Более того, если учитывать те ощущения, которые дарил мне его «орган» – а это райское пение птиц, порхание бабочек, журчание живительного ручья и невесомая звёздная пыль – он был создан для меня, лично для меня и в любой позе. Как бы этот парень не вертел меня, ощущения всегда простирались в диапазоне «невероятно, непревзойдённо, фантастически, феерически и незабываемо приятно».

Хотя мне и тяжело говорить на эту тему, не буду ханжой и признаю: он был поменьше, вероятно, но при этом именно такой, какой мог бы доставить мне максимум удовольствия. Не стану скрывать, я пыталась их сравнить и понять, чем же они отличаются, и это было не так трудно, ведь Алекс совершенно бесстыдно мог расхаживать по своей квартире, в чём мать родила. Да он вообще никогда не стремился прикрываться – настолько был уверен в собственной неотразимости. И вот визуально я никаких отличий не заметила: то ли у него был какой–то особый секрет по пользованию этим инструментом, то ли он действительно был меньше на ту самую малость, которую глазами и не увидишь.

Но факт остаётся фактом: в плане физиологии и анатомии мы подходили друг другу, как две эксклюзивные детали, примерно так же, как наши голоса сливались в один, дополняя друг друга, когда мы впервые спели песню, ставшую впоследствии «нашей».