Жена Тони - Адриана Трижиани

Порывы ледяного ветра подули с реки и закружились вокруг грузовика. Пошел снег. Саверио поднял голову, разглядывая густые белые облака, между которыми проталкивалось на горизонте восходящее ярко-красное солнце. Игравшие на небе цвета напомнили ему сладкую ciambella, пышную итальянскую выпечку, залитую свежей мичиганской черешней в сладком сиропе, и он затосковал по теплым летним денькам.

Грузовик остановился у погрузочной площадки стекольного цеха, и работавшие там люди начали выходить. Порывшись в своем судке, Леоне вынул уложенный женой сверток с мелким имбирным печеньем, переложил его в судок сына и выпрыгнул из кузова. Леоне не попрощался со своим единственным ребенком, а сын не пожелал отцу хорошего дня.

Саверио проследил взглядом за фигурой отца, скрывшейся за дверями цеха. Отец помахивал жестяным судком, как фонарем. Этот беззаботный жест показался его сыну неожиданным – он редко видел отца таким.

К середине утра снег пошел густо, по-настоящему, хоть и мгновенно таял, растекаясь серебристыми струйками по стеклянной крыше цеха, горячей от работавшей под ней электрической аппаратуры. Под этим белым стеклянным потолком все, происходившее на конвейере, было видно до мельчайших подробностей. Саверио быстро промокнул лоб красным платком – его выгладила и положила ему в карман мать.

Юноша стоял у конвейера. Чтобы выполнить свою работу, ему не требовалось ни наклоняться, ни поворачиваться, ни сгибать спину, ни поднимать плечи. Ровно на уровне пояса перед ним проехал «форд V-8» модели 1932 года, и он приладил ручку на дверь водителя.

Не оставалось времени любоваться автомобилем, а жаль, тот был просто загляденье. Темно-синий кузов из мичиганской стали, салон обит черной кожей, пуговицы на изогнутых сиденьях обтянуты тем же материалом – все это представлялось Саверио вершиной шика. Он вообразил себя за рулем, в шляпе-хомбурге и пальто-дипломате, а рядом сидит любимая девушка, и он везет ее по лесам Гросс-Пойнта.

Инструмент Саверио, гаечный ключ особой модели, разработанной на заводе Форда, был отлично сбалансирован по весу. Ручку обтянули резиной, а зажим зафиксировали точно по размеру болта. Беспалая перчатка на правой руке позволяла Саверио точно управлять инструментом. За размещение болта и шайбы отвечал предыдущий в очереди рабочий конвейера. Мальчику оставалось приставить гаечный ключ к болту и одним плавным движением крутануть ключ до упора, до беззвучного щелчка, – это значило, что болт надежно закреплен. Едва сняв гаечный ключ с одного прикрученного болта, Саверио был готов захватить им следующий – так оно и шло, болт за болтом, минута за минутой, час за часом, девятьсот семьдесят восемь автомобилей за день, десять часов в день, шесть дней в неделю.

Теперь эта операция казалась ему простой, но поначалу конвейер вселял ужас. Саверио помнил, как втайне ликовал в свою первую рабочую неделю, когда поток останавливался, – новая работа казалась ему непомерно сложной, и он был уверен, что не справится с заданной скоростью. Рабочие насмехались над теми, кто допускал ошибку, не давали им проходу своими шуточками. Однако вскоре благодаря упорству и усердию он овладел техникой гаечного ключа, и сейчас неполадки на конвейере только раздражали его, как и любые другие причины, по которым процесс мог встать. Он пришел сюда работать и собирался трудиться на совесть.

Рабочие с конвейера обедали в комнате для отдыха, где стояли ряды обшитых алюминием деревянных столов. Саверио втиснулся с краю скамьи рядом с отделочниками. Всегда было приятно посидеть во время получасового перерыва. Он выложил перед собой содержимое жестяного судка: увесистый пирожок, имбирное печенье, термос с яблочным соком и, вот неожиданность, теплую треугольную слойку с яблоками.

Саверио откусил от пирожка. Под тонкой корочкой обнаружилась сытная начинка – тушенная до мягкости, мелко нарезанная говяжья вырезка, полукольца томленного в сливочном масле лука, кубики моркови и толченый картофель. Он медленно пережевывал выпечку, наслаждаясь стряпней матери, – он был голоден и знал, что если есть быстро, толком не насытишься.

Потягивая теплый яблочный сок, он наблюдал за группой мужчин вокруг расположившегося за соседним столом старика – это был торговавший вразнос ливанец. В праздники начальство позволяло коробейникам приходить на завод и предлагать рабочим свой товар во время перерывов. На прошлой неделе Саверио купил у приветливой румынской пары пачку льняных носовых платков для матери, а отцу – новую трубку и пачку табака «Блэкджек» у коробейника из Лексингтона, что в штате Кентукки.

– Что он продает? – спросил Саверио у соседа по скамье.

– Золотые украшения. У тебя есть девушка?

– Она пока не моя, – признался Саверио.

– Будет твоя, если купишь ей что-нибудь.

Доев, Саверио обтер рот, сложил салфетку и вернул ее в судок, который отправил на полку рядом с остальными. Затем присоединился к своим товарищам, разглядывавшим украшения, выставленные на черном кожаном футляре, который раскладывался, как шахматная доска.

Ровные ряды изящных золотых цепочек посверкивали на плоских бархатных подушечках. Одни были ажурные, как кружево, другие собраны из плоских чеканных звеньев, напоминавших ободок старинного кубка, третьи состояли из хрупких перекрещенных колечек, как те, что соединяли бусины четок, по которым молилась мать Саверио. На гладких деревянных стержнях красовались кольца. У коробейника нашлись и простые обручальные из желтого золота, и изысканные, усыпанные драгоценными камнями в сверкающих филигранных оправах, от разноцветных мелких агатов до блестящих овальных, квадратных либо совсем крохотных самоцветов. Было в этой россыпи что-то цыганское, но попадались и изящные украшения.

В центре футляра, в первой коробочке, выстланной черным бархатом, лежало платиновое кольцо с кружком ярко-синих сапфиров. Свет плясал на синих гранях камешков, как пляшет солнце по гребням волн на озере Гурон. Рядом было еще одно сногсшибательное кольцо: граненый ободок с гроздочкой изумрудов цвета морских глубин. А при взгляде на третье Саверио пожалел, что не родился принцем. Ослепительное кольцо с сердечком, выложенным из мелких бриллиантов. Казалось, весь свет в помещении отражается в его гранях.

– Нравится сердечко? – спросил у него коробейник.

Кольцо действительно очень понравилось Саверио. Его заворожили простота формы и сверкание камней.

– Если я тут и тысячу лет проработаю, – ответил он, – оно все равно будет мне не по карману.

– Это правда. Тогда, может быть, брошку для твоей матери?

– Наверное, нет.

– Значит, тебе требуется подарок для кого-то другого, – ухмыльнулся старик. – Для твоей девушки?

– Ага, – вздохнул Саверио. – Для моей девушки.