Все ловушки Земли - Клиффорд Саймак

– На самом деле вы, конечно, не умерли, – невинным тоном уточнил Уэст.

– Черт возьми, нет. Но они думают, что я умер. И они все еще прокручивают в голове эти крики, размышляя, как я должен был умереть.

«Мерзавец, – подумал Уэст. – Чистой воды мерзавец. Шутник, который высадил человека на необитаемый спутник, чтобы тот умер в одиночестве. Человек, который сжимал в кулаке оружие, когда хвалился тем, что сделал – обманул Землю».

– Понимаете, – продолжал Картрайт. – Я должен был заставить их считать, что это действительно произошло. Сообщение должно было быть настолько ужасающим, что правительство никогда не сделало бы эту информацию доступной общественности, настолько ужасающим, что они закрыли бы планету и запретили бы ее посещение.

– Вы намеревались остаться одни, – произнес Уэст.

– Правильно, Уэст. Мы должны были остаться одни.

– Ну что ж, – сказал Уэст. – Вы почти добились этого. В живых осталось только двое.

– Двое нас, – уточнил Картрайт, – и вы.

– Вы забыли, Картрайт, – заметил Уэст, – что собираетесь убить меня. У вас есть оружие, которое наставлено на меня, и вы готовы нажать на спуск.

– Не обязательно, – отозвался Картрайт. – Мы могли бы заключить сделку.

«Теперь он у меня в руках, – подумал Уэст. – Я точно знаю, где он находится. Я не вижу его, но уверен в его местонахождении. И через минуту наступит развязка. В живых останется кто-то один».

– Вы для нас бесполезны, – сказал Картрайт, – но, возможно, вы понадобитесь нам позже. Вы помните Лэнгдона?

– Того, который пропал, – уточнил Уэст.

Картрайт усмехнулся:

– Вот именно, Уэст. Но он не пропал. Мы отдали его. Видите ли, было… хм-хм… некое существо, которое могло использовать его в качестве домашнего животного, так что мы преподнесли ему подарок – Лэнгдона. – Он снова усмехнулся. – Лэнгдону не очень понравилась эта идея, но что нам оставалось делать?

– Картрайт, – ровным тоном произнес Уэст, – я собираюсь стрелять.

– Что… – выкрикнул Картрайт, но остальные слова были заглушены свистом его оружия.

Луч попал в стену над ступенью лестницы – там находилась голова Уэста всего долю секунды назад. Но он присел почти сразу, как начал говорить, и теперь его собственное оружие было крепко сжато у него в кулаке и устремлено вверх. Его большой палец нажал на активатор и затем скользнул вниз.

Кто-то медленно полз по полу с глухим шумом, и в тишине между этими глухими ударами Уэст услышал звук тяжелых вдохов.

– Черт побери, Уэст, – сказал Картрайт. – Черт тебя возьми…

– Это старая уловка, Картрайт, – заметил Уэст. – Занять человека разговором, перед тем как убить его. Усыпить его бдительность, фактически заманив его в засаду.

К пронзительному свисту, сопровождавшему мучительные вздохи, добавились звуки разрывающейся ткани, удары коленей и локтей об пол. Затем наступила тишина.

И мгновение спустя в каком-то дальнем углу раздался писк, какое-то существо пробежало, постукивая лапками, словно крыса. И снова тишина.

Бег крысиных лап все еще был слышен, но был и другой звук, слабый крик, как будто кто-то кричал где-то далеко… где-то за пределами здания, крик доносился откуда-то снаружи… снаружи.

Уэст лег на пол, прижимая дуло оружия к ковру.

«Снаружи… снаружи… снаружи…» – слова раздавались эхом в его голове.

«Снаружи чего? » – спросил он, но теперь ответ был ему известен. Он знал, где прежде видел изображение существа, которое спало на стуле, и того, другого, которое сидело на столбике балдахина. И ему был знаком звук этого чириканья, и писка, и топота бегущих лап.

«Снаружи… снаружи… снаружи… Конечно – по ту сторону этого мира».

Он поднял голову и посмотрел на картину, и дерево все еще светилось изнутри мягким светом, и из картины доносился звук, слабые шлепки, звук бегущих лап.

Уэст снова услышал крик: по дорожке на картине бежал человек, размахивая руками и крича.

Этим человеком был Невин.

Невин был внутри картины, бежал вниз по узкой полоске земли, и его тяжелые ноги поднимали небольшие облака пыли на покрытой мелкой галькой дорожке.

Уэст поднял пистолет, и его рука дрожала так, что ствол закачался вперед-назад и затем описал круг.

– Нервная дрожь. – Уэст произнес эти слова, стуча зубами.

Потому что теперь… теперь он знал ответ.

Он поднял другую руку и обхватил запястье руки, державшей оружие, и ствол замер. Уэст стиснул зубы, чтобы остановить дрожь.

Его большой палец опустился к активатору и нажал на него, и пламя из дула оружия попало на картину и быстро распространялось по ней. Распространялось, пока весь холст не превратился в вихрь голубого блеска, который с ревом и свистом тянулся к нему.

Дерево медленно расплывалось, как будто в глазах помутнело, и вскоре исчезло из поля зрения. Пейзаж потускнел, расслаиваясь, и через колеблющиеся линии можно было различить искаженную фигуру человека, рот которого был открыт в вопле гнева. Но никакого воющего звука не было, раздавалось только урчание оружия.

Картина исчезла в дыму, и теперь пучок лучей пламени, шипя, проникал в пространство, ограниченное стальной рамой, все еще заполненное крошечными пылающими проводами, торчащими из стены позади нее.

Уэст снял палец с активатора, и тишина опустилась на него, опустилась и заполнила комнату… словно проникла из безмолвного космоса, простиравшегося вокруг.

– Картины нет, – сказал Уэст.

Эхо, казалось, разнеслось по всей комнате.

– Картины нет, – ответило эхо, но Уэст знал, что это было не эхо, просто в его голове бесконечно повторялись слова, которые он произнес.

– Картины нет, – повторило эхо, но Уэст был в другом мире, в каком-то другом месте… где-то совсем в другом пространстве. Некий механизм разорвал континуум «пространство – время» или что бы это ни было… То, что отделяло нашу Вселенную от других, более необычных вселенных.

Не удивительно, что плод на дереве напоминал плод на столе. Не удивительно, что ему казалось, что он слышал шум ветра, шелест листьев.

Уэст встал и подошел к стене позади него. Он нашел выключатель, нажал на него, и лампы в комнате зажглись.