Любовница капитана - Роксана Гедеон

Его слова о бегстве из отеля д’Энен волей-неволей пробудили во мне воспоминания. Это было зимней январской ночью; Франсуа бежал просто из моей постели, потому что очень некстати вернулся домой Эмманюэль. Мы разомкнули объятия, и он ринулся из окна вниз, сказал, что спустится благополучно по винограду… Кажется, столько времени прошло, а ведь всего полгода! Те дни были куда более мирными, чем сейчас.

Он заметил полуулыбку у меня на губах и удвоил усилия. Пользуясь тем, что аллея пуста, он увлек меня вглубь зарослей, к дереву, обхватил одной рукой за талию, другой слегка очертил округлость моей щеки, коснулся уха, осторожно пальцами повторил контур губ.

–– Сюз… Соглашайся. Довольно строить из себя ледяную статую. Да, я бываю забывчив. Но тебя я помню всегда…

–– Наверное, какая-то женщина развлекала вас в Версале, – пробормотала я. Это интимное «ты», на которое он перешел, и движения его рук (он хорошо знал мое тело, помнил все чувствительные местечки! ) мало-помалу заводили меня. – Приходила к вам в Собрание…

Он рассмеялся, горячим дыханием обжег мне ухо:

–– Ерунда! Увидишь, как я голоден, когда окажешься в постели со мной. Сразу поймешь, что у меня никого не было еще со времени отплытия из Виргинии. То есть четыре месяца… Эта политика забрала меня целиком. Я изголодался, как какой-нибудь каторжник. Но я буду очень нежен, представь…

–– А в Виргинии, стало быть, кто-то был? – спросила я задыхаясь.

–– Пара черных рабынь в Монтичелло. Джефферсон разрешает. Ты же не будешь меня к ним ревновать? Тем более, что мы с тобой не женаты. Твой муж тоже, наверное, получал от тебя… кое-что.

Эмманюэль, честно говоря, получал от меня очень мало, если не сказать ничего: последние три месяца мы вообще не жили под одной крышей. Он командовал своим полком и был крайне занят подавлением смуты среди солдат, я неотлучно находилась при королеве.

–– Нет, мы почти не виделись с ним.

–– Какая хорошая новость! Значит, ты должна быть так же голодна, как и я. Моя горячая девочка! Как я хочу снова увидеть твой цветок… раскрыть твою жемчужину…

Он прижал меня к дереву, его руки скользнули вниз по моей спине, прошлись вдоль швов легкого летнего платья, а потом пропутешествовали еще ниже, к ягодицам, и вот его пальцы прижались к самому сокровенному месту между моими ногами.

–– Вот она, эта жемчужина… Сюз, ты сводишь меня с ума. Черт, я почти плавлюсь.

Я это хорошо чувствовала: его мужская плоть, прижатая к моим бедрам, была напряжена до предела. И меня тоже захватила его страсть. В конце концов, сколько можно жить в печали… Я молодая женщина! Конечно, мне надо согласиться и поехать с Франсуа в Париж. Во-первых, мне с ним хорошо с постели. Во-вторых, мне срочно необходимо повидать Жанно, а в нынешние неспокойные времена в столицу лучше приезжать в сопровождении надежного человека. Имя моего отца вызывает ненависть у мятежников, они проклинают его с того дня, как он расстрелял из пушек бандитов у дома фабриканта Ревейона. Пожалуй, являться в Париж одной было бы для меня небезопасно. А в сопровождении депутата Собрания – в самый раз… Поэтому я не стала более противиться, и ответила на его глубокий, жадный поцелуй, и не отвела его рук, шарящих по моему телу, несмотря на то, что был белый день и парковые заросли не так уж хорошо скрывал нас от посторонних глаз.

–– Вот, я узнаю мою Сюз, – прошептал капитан, бешено лаская мои ягодицы, прижимаясь ко мне всей своей вздыбленной мужской плотью. – Узнаю женщину, которая могла отдаться мне прямо в парке. Может, повторим? .. Помнишь рисунок на моей табакерке? Я поверну тебя задом и…

Нет, сейчас это было бы слишком. С трудом опомнившись, я отстранила его, расцепила кольцо его объятий. Он душил меня поцелуями, не желая отступать.

–– Нет… Ох, нет! Подождите, Франсуа, успокойтесь! Я поговорю с королевой… Она отпустит меня в Париж. Завтра или послезавтра…

–– Завтра или послезавтра? Обещаешь?

–– Да! Ее величество тоже готовится вернуться к супругу в Версаль. Наше пребывание в Марли заканчивается… и я поеду с вами, договорились!

Мы вернулись на аллею и пошли вдоль нее, беседуя уже спокойнее. Франсуа несколько раз спросил меня, действительно ли я уверена, что Эмманюэль в полку, и я еще раз подтвердила это: где же ему еще быть? Если только его полк не вызван в Париж, но это вряд ли. Король не спешит собирать войска.

–– Вы уверены, Сюз? Король не собирает войска?

Франсуа спросил это с особым вниманием. Я пожала плечами:

–– Мы находимся далеко от Версаля и мало что знаем. Но аббат Вермон рассказывал королеве об итогах Государственного совета у короля. Барон де Базенваль [9 - Тогдашний командующий швейцарской гвардией короля. В его подчинении, кроме того, находились войска Иль-де-Франса и гарнизон Парижа. ] говорил, что с толпами, которые творят бунт в Париже, городские власти уже не способны справиться. Стало быть, нужно защищать добрых подданных и заставлять бунтовщиков чтить законы.

–– И что же ответил король?

–– Его величество сказал, что не ответит на вопли голодного народа картечью.

–– Ваш отец, Сюз, наверняка был сильно разочарован, – сказал капитан де Вильер с непонятным мне выражением.

Я взглянула на него настороженно:

–– Что вы имеете в виду?

Он отвел взгляд.

–– Ничего. Ничего кроме того, что вы очень отстали от событий. Да, таки пора вам побывать в Париже! А сколько, вы говорите, полков вокруг столицы? Слышали вы что-нибудь об этом?

–– Шестнадцать, – без особого внимания обронила я. Военные маневры меня мало занимали, но эту цифру я слышала однажды в мае от Эмманюэля и хорошо запомнила. – Кажется, шестнадцать.

–– Однако это много! Даже странно, что…

–– Что, Франсуа?

–– Что Людовик так нерешителен.

–– Король не нерешителен, а добр.

–– Боюсь, что тут вы приукрашиваете, Сюзанна. Впрочем, посмотрим, чем это закончится.

Резко переменив тему под предлогом желания меня развлечь, Франсуа рассказал мне о курьезе, случившемся недавно в Собрании. Был особо жаркий день, и герцог Орлеанский, кумир простолюдинов, упал в обморок прямо во время заседания. Когда его приводили в себя, выяснилось, что на нем – аж четыре кожаных жилета!