Ты мой яд, я твоё проклятие. Книга вторая - Анна Мичи

– Добрая нейди, – прошептала девушка. – Я… только хотела спросить…

– О чём?

– Правду ли говорят люди, что нейд Рамейо… погиб?

– Нейд Рамейо? – переспросила я. – Айлес?

Она кивнула. Глаза её яростно блестели, а дитя по-прежнему жалобно рыдало.

Горло у меня сжалось, и я ничего не смогла сказать. Достала из кошеля несколько монеток, подошла и протянула ей. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы немного прийти в себя.

– Вот, возьми. Да, это правда. Ты знала его?

Она слабо вскрикнула. Перехватила ребёнка, посмотрела на мою ладонь, будто не видя, потом снова взглянула в лицо.

– Боги… – прошептала одними губами. – Погиб… никогда не вернётся.

– Возьми же, – я попыталась вручить ей деньги, но девушка словно застыла. В её глазах набухли большие слёзы, прокатились по уже проложенной дорожке.

– Спасибо, добрая нейди. Не стоит… раз уж отец его не вернётся, ему тоже не стоит жить, – она повернулась и, сгорбившись, продолжая укачивать рыдающего ребёнка, пошла прочь.

Я нагнала её, забежала, преграждая путь. В ушах, словно набат, стучало сердце. Бешеный сводящий с ума ритм.

– Что ты сказала? Его отец? .. Айлес – отец твоего малыша?

Она испугалась, отпрянула.

– Простите, нейди, я зря это сказала, – поправила шаль на ребёнке, словно пытаясь закрыть его личико от моего взгляда, и отступила, хотя это направление было противоположным её прежнему.

– Нет, нет… – теперь настала моя очередь непонимающе качать головой и буравить её остановившимся взглядом. – Не верю… это правда?

Айлес, мой Айлес, мой верный жених вот уже сколько лет – отец чужого малыша? И мать его сына вот так бродит одна по улице, в ветхом заштопанном платье, словно нищенка, простаивает напротив дома его родителей, ожидая… ожидая чего?

– Почему ты стояла у дома нейдов Рамейо? Ты хотела поговорить с нейди Инией? Рассказать, что твой малыш – её внук?

Девушка вдруг смущённо и грустно улыбнулась.

– О нет, благородная нейди. Об этом они давно знают. Я просто хотела просить их взять Хардиса на воспитание. Я не могу его прокормить одна, – на этот раз она сдержала слёзы каким-то неимоверным усилием воли.

– О боги… – я с усилием заставила себя проглотить вставший в горле комок. И тихо попросила: – Можешь показать мне его? Твоего сына?

Она помедлила, а потом, словно решившись, откинула с его лица старую ткань. Повернулась, чтобы мне удобнее было взглянуть. На меня уставилось маленькое заплаканное личико малыша на вид не старше полугода. По искажённому в плаче, залитому слезами личику было сложно увидеть сходство с Айлесом, но слегка завивающиеся тёмные с рыжиной волосики были его.

– Айлес… знал? – я снова сглотнула с трудом, только чтобы смочить слюной пересохшее горло. Протянула руку, как зачарованная, чтобы коснуться мокрой маленькой щёчки. Бедный малыш…

– Да, нейди. Он помогал нам. Без него мы бы оба давно померли от голода. Я… я простая деревенская девушка, это он привёз меня сюда. И за квартиру платил тоже он. А когда пропал… через месяц хозяйка выгнала меня на улицу.

– Так… я взяла себя в руки. – Он плачет от голода, верно? У тебя нет молока?

– Почти нет, нейди… только жалкая малость, ему не хватает. Я даю ему пососать смоченный в воде хлебец, но этого мало…

– Ещё бы. Идём со мной! Покажи, где здесь живёт ближайший молочник. У меня есть кое-какой долг перед Айлесом. Пожалуйста, не отказывайся принять мою помощь.

Последнее я добавила потому, что видела: пусть эта девушка и бедна, пусть простолюдинка, но у неё есть гордость, и она не хочет просить. Наверное, это было глупо в её положении, но сейчас не время было читать ей проповеди.

Даже так она засомневалась. Но потом взглянула на ребёнка и решительно ответила:

– Да благословят вас боги за вашу доброту, нейди.

– Меня зовут Тинна, – сообщила я, когда мы устроились на длинной скамейке за грубо обработанным деревянным столом во дворе молочника.

Хозяин любезно разрешил нам воспользоваться его гостеприимством, чтобы накормить малыша, тем более что я заплатила не только за молоко, но и за творожные ватрушки, которые как раз испекла его жена.

Девушка – её звали Нергия – несмело кивнула в ответ и стала осторожно, по капле, цедить молоко в ротик притихшему малышу. Я налила ей самой цветочного чаю, тоже из запасов семьи молочника, придвинула ватрушек и начала расспрашивать, стараясь быть по возможности деликатной.

Нергия, видимо, чувствовала себя очень благодарной за эту нехитрую еду, поэтому рассказывала без утайки. Выяснилось, что ей двадцать один год, всего на год старше меня. Айлес встретил её два года назад, когда по службе приезжал в их деревню. Он квартировал в доме её родителей два месяца, пока не пришёл приказ возвращаться. И Айлес взял с собой Нергию, которую успел к тому времени соблазнить.

Было тяжело и даже неприятно слушать о том, как мой жених, оказывается, вёл двойную жизнь втайне от меня. Ведь эти два года он ни словом, ни делом не дал мне знать, что хотел бы расторгнуть помолвку, что любит другую. Нет, он поселил Нергию в том же городе, где жила я, навещал её почти каждую неделю – а где-то год с лишним назад, когда она забеременела, пообещал, что прокормит и её, и ребёнка – но никогда не сможет на ней жениться.

– Айлес говорил, почему? – осторожно спросила я.

Нергия кивнула:

– Да, у него была невеста. Я понимала, что не пара ему. Глупая была, что сперва поверила…

– И ты даже не настаивала, чтобы он бросил ту невесту и женился на тебе? И сама ни разу не хотела с ней увидеться?

– Боги с вами, нейди Тинна. Кто я и кто она? Ведь нейд Айлес был барон, а его невеста, он говорил, вообще приходилась дочерью какому-то знатному диомейскому вельможе.

Я невольно поморщилась. Боги, а любил ли Айлес меня? Или он просто хотел деньги и положение, твёрдую опору, вес в обществе? И ведь… ведь он ухаживал и за мной. Горел желанием быть со мной, как муж с женой, целовал меня, хотел большего.