Птица по имени Мама - Теона Прохазка

* * *

– Держись поближе! – мама за руку подтянула меня к себе.

Ружена первой вышла в раскрытую дверь вокзала. Мы поспешили за ней. Перрон был заполнен ожидающими людьми. Я с волненьем рассматривал многоцветную толпу. Вдалеке раздался гудок поезда. Рельсы слегка задрожали под прибывающим многотонником.

– Идет! – воскликнул я, указывая пальцем в сторону приближающегося поезда. Мимо нас пролетел паровоз, таща за собой тяжелые пассажирские вагоны.

– Первый, второй, третий, – считал я, пока не сбился со счета. С лязгом колес поезд начал притормаживать.

– Какой он длинный! – восхитился я, провожая взглядом утекающие вагоны.

Со свистом поезд остановился, выдохнул и замер. Толпа зашумела и растеклась по направлению к своим вагонам.

– Идем, – мама подхватила чемодан, взяла меня за руку и кивнула сестре. Вливаясь в толпу, мы спешили вдоль шумного поезда, отсчитывая вагоны по номерам до нужного нам.

Девятый. Я навсегда запомнил номер вагона, который в первый раз надолго увез от меня маму.

Проводница открыла дверь. Лязгнули опущенные железные ступени. Молодая полноватая женщина с приветливой улыбкой, в строгой темной форме с эмблемой российских железных дорог спустилась из вагона на платформу. За ней потянулись пассажиры. Пожилая женщина в синем плаще и черной юбке выглядывала в толпе знакомые лица.

– Мама! – к ней подскочил молодой мужчина, принял из рук тяжелую сумку, помог сойти по ступенькам.

– Димочка, – женщина обняла встретившего ее парня.

– Бабушка приехала! – вокруг запрыгали мальчик и девочка, погодки, лет семи-восьми.

– Внучата, хорошие мои! – женщина кинулась обнимать детей. – Как же я соскучилась!

Мужчина подхватил поставленную на перрон сумку, и радостная горстка людей удалилась в сторону вокзала.

Следом за женщиной из вагона двинулись другие пассажиры, мужчины и женщины с багажом, дети, с восторгом спрыгивающие на перрон. Перрон наполнился звонкими восклицаниями встречающих и прибывших. Те, кому предстояло ехать дальше, спускались из вагона в шлепанцах, накинутых поверх футболок и шорт куртках. Затягивались сигаретами и потягивались, разминаясь после долгого пути. Среди пассажиров шмыгали торговки газетами, продавщицы мороженого в стоящих на перроне киосках зазывали купить сладости.

В ожидании нашей очереди на посадку мама опустилась передо мной, коснувшись левым коленом пыльной плитки на перроне. Она сняла перчатки и дотронулась до моей щеки, другую руку положила на мое плечо. Я смотрел на маму большими серыми глазами, хлопая темными пушистыми ресницами. Мама не отрывала пристального взгляда своих зеленых глаз от моего лица.

– Антошка, будь хорошим мальчиком, – тихо сказала мама и слегка нажала на кончик моего носа пальцем. – Динь-динь.

Я захохотал заливистым детским смехом и изо всех сил обнял маму, уткнулся лицом в ее плечо и вдыхал аромат сладковатых духов.

– Я буду хорошо себя вести, – прошептал я маме. – Только ты возвращайся скорее!

Вместо ответа мама крепко сжала меня в своих теплых объятиях. Проводница проверяла билеты у новых пассажиров.

– Пора, – Ружена легонько тронула сестру за плечо.

Мама выпустила меня из своих объятий и поднялась. На колене, на черных брюках осталось серое пятно от пыли. Мама небрежно отряхнула его и открыла сумочку, висевшую у нее на плече.

– Добрый день, – приветливо поздоровалась она с проводницей, протягивая ей документы.

– Пятнадцатое место, – проводница улыбнулась и вернула маме паспорт и билет.

Ружена пропустила меня вперед. С ее помощью я легко заскочил в тамбур и прошел в вагон. Тетя вошла следом за мной. Мама подала ей сумку, поднялась по ступенькам сама, втащив тяжелый чемодан. Мы прошли по узкому коридору купейного коридора, глядя на номера, выбитые на дверных табличках. Мама остановилась возле четвертого купе.

– Пятнадцатое место здесь, – сказала она, распахивая дверь. Купе было пустым, светлым и немного пыльным. Мама убрала чемодан под нижнюю полку, сумку поставила на сиденье возле окна. Я сел возле сумки и с грустью посмотрел на солнечные блики на стекле. Мамин отъезд меня расстраивал, но я старался держаться, понимая, что маме сейчас тоже тяжело. Я принялся усердно болтать ногами, обутыми в черные ботинки на молниях. Мама села рядом со мной, обняла за плечи и притянула к себе.

– Душно здесь, – Ружена сняла бежевый берет крупной вязки с приколотой к нему брошью в виде позолоченного цветка с крупными бусинками кофейного цвета, расстегнула светло-коричневую кожаную куртку, поправила на шее тонкий шифоновый шарфик молочного оттенка, завязанный оригинальным бантом, и села на сиденье напротив нас.

– Присматривай за ним, – попросила ее мама, снимая с меня трикотажную синюю шапочку и целуя в макушку с взъерошенными светлыми волосами.

– Конечно, присмотрю, милая, – Ружена украдкой смахнула слезы. – Даже не переживай!

Тетя пересела к нам с мамой, обняла ее и что-то зашептала на ухо. Слов я расслышать не мог. Я прильнул щекой к маминому плечу и ловил последние мгновения рядом с мамой.

Проводница прошла по вагону, заглядывая в каждое купе.

– Поезд отправляется через пять минут, – бодро объявляла она. – Просьба провожающим покинуть вагон.

Мама сильнее прижала меня к себе и гладила по голове. Я вновь вдохнул мамины духи, аромат, который даже через много лет у меня ассоциировался только с моей мамой.

– Слушайся Ружену, – шептала мама. – Сильно не скучай по мне, солнышко мое! Я постараюсь приезжать чаще.

Я обняла маму за шею.

– Приезжай скорее, мамочка! – тихо попросил я.

Мама судорожно вздохнула, в этом вздохе мне послышался приглушенный всхлип. Она слегка отстранилась, внимательно оглядела меня, затем поцеловала в лоб сухими губами.

Тетя надела берет, встала и запахнула куртку.

– Антошка, нам пора выходить, – мягко потянула она меня за руку.

Я нехотя слез с сиденья, не отпуская мамину руку. Мама поднялась вместе со мной. Ружена обняла маму, погладила ее по голове, так, как только что мама гладила по голове меня, словно мама тоже была еще маленькой девочкой.

Мама поцеловала сестру в щеку, повернулась ко мне.

– Не скучай, малыш, – мамин голос дрогнул. – Пока, Ружка, – обратилась она к тете. – Берегите себя!