Правила борьбы - Александр Верт

– Ну, ты чего? – спросил Виту у лидера Волков, словно девчонка, готовая начать канючить.

Только сам он смотрел не на Вожака, а на охрану, которая зашла следом. Ему хотелось пошутить, что с ними всеми он трахаться не в состоянии. Пошутить – потому что и не такое он в жизни делал, и толпой его трахали, просто это ему не особо нравилось, и ситуация была не смешной. Вожак уже давно не оставался с ним наедине, но все это было словно случайно: то ему лишь давали указания, то его дарили кому-то другому – тому лучшему или вон тому правильному. Виту их даже не запоминал.

Сегодня же Вожак явно показывал свое недоверие.

– Что ты узнал? – спросил он строго.

– И ты даже меня не обнимешь? – спросил Виту, дуя губы.

Он еще надеялся смягчить Вожака и при этом злился сам на себя. Зачем ему сдались эти чертовы штаны? Зачем вообще поддался каким-то эмоциям? Ему ведь не пятнадцать.

Был бы он сейчас в той тряпочке вместо одежды – повел бы ножкой, закусил губу и ему бы многое простили. В кожаных штанах, хорошо выделявших член, этого не будет.

– Я тебя сейчас так обниму, что мало не покажется, – сказал Вожак и, быстро подойдя, схватил его за волосы, заставляя запрокинуть голову.

Виту не сопротивлялся, хотя от рывка даже шея заныла, но при охране даже попытка вырваться может сойти за нападение.

«Может, в том и дело? Он меня провоцирует, а у них приказ: убивать, если рыпнусь, но хотел бы убить – мог бы просто пристрелить, зачем все это? »

– Совсем забыл кто ты? – спросил Вожак почти шепотом, чтобы охранники у двери не слышали. – Забыл, что ты шлюха, характер которой может быть только забавой?

– Это ты говоришь мне? – не пытаясь уже притворяться, спросил Виту. – Тебе напомнить, благодаря кому у вас есть электричество? Напомнить, кто создал схему двигателя для твоего гребаного корабля? И при этом ты мне говоришь, что я просто шлюха? Еще скажи, что я дырка для твоего члена, а не человек.

– Ты дырка для сотен членов, а не только для меня, – ответил ему Вожак и толкнул его к столу, приказывая. – Разделся и стал на колени, сейчас же!

Виту обернулся, посмотрел на него, но подчинился, хотя знал, что будет дальше.

«Сам виноват. Нечего было нарываться и болтать лишнего при свидетелях», – сказал он сам себе, быстро собирая волосы и завязывая их в хвост.

От штанов он избавился мгновенно и из остроносых кожаных тапочек, заменявших обувь, буквально выпрыгнул.

Просить прощение было бессмысленно. Вожак его теперь накажет, хотя бы ради собственной гордости, вопрос только: как и что будет после.

Не дожидаясь дополнительных указаний, он опустился на колени у стола и лег на него животом. Низкий столик был словно создан для подобных поз. Как-то Виту рассказали, что его ножки были просто кривыми и их спиливали, пока стол не стал таким маленьким, но зато устойчивым.

«У Вожака все вот так – без мозгов, зато с властью», – подумал Виту, сразу убирая руки за голову и сжимая собственный хвост. Что бы ни было дальше, а сопротивляться ему нельзя. Он это слишком хорошо понимал, а еще знал себя. Он точно не хочет терпеть боль, еще и на угоду чьего-то величия.

«А придется», – сказал он сам себе и закрыл глаза.

Его самого Вожак еще ни разу вот так у стола не ставил, только если у собственной постели, когда Виту был здесь новичком. Зато Виту видел, как наказывают других «девочек», потому что здешних «мальчиков» (куда без сарказма на грани фола? ) наказывают совсем иначе.

Он знал, что его будут бить, но не знал чем. Вожак мог достать свой ремень и, по сути, погладить его по заднице мягкой истрепанной кожей. Мог и вовсе отшлепать ладошкой, но на такую поблажку Виту не рассчитывал. Его ждала или пряжка все того же ремня и кровавые ссадины на заднице, или подобие плети – этакий толстый жесткий ремень без ручки, после которого под кожей расплывались синяки.

Именно эта зараза впилась в кожу в следующий миг без предупреждения, обжигая обе ягодицы, но выдавать эту боль Виту себе не мог позволить, разве что чуть сильнее сжал хвост на голове. Если он дернется сейчас – его точно убьют, а этого никак не хотелось. Он тут начал новую жизнь не для того, чтобы вот так глупо ее закончить.

Сильнее сжимая ноги, чтобы защитить то, что в его случае всех бесит, он мысленно считал удары, сглатывая всякий раз, когда боль обжигала кожу, жалила и раскатывалась по телу. Дурацкая задница все же была слишком чувствительной.

«О да, теперь ты свои штаны хрен наденешь», – пытался он язвить сам себе, едва слышно шипя от боли.

С каждым ударом, а их было уже за двадцать, на светлой коже оставались красная полоса и россыпь мелких кровавых точек под кожей. Завтра весь зад станет синим, и тогда уже им точно ни перед кем не повиляешь.

Вожак, видимо, думал так же.

Довольно хмыкнув, он окинул его взглядом и, подойдя, резко хлопнул по одной из ягодиц ладонью, буквально впечатывая Виту в стол.

От боли и неожиданности он все же вздрогнул, а стоном подавился, но ни единого звука не издал.

– И ты у нас не шлюха? – спросил Вожак со смехом. – Даже после этого ты кончишь, если в тебя засунуть член и хорошенько отодрать!

– Пошел ты, – прорычал Виту, не выдерживая.

Руки сами сжались в кулаки, уперлись в стол и еще миг – и он вскочил бы и врезал бы этому гаду, а дальше – будь что будет. Если его расстреляют, то прежде он свернет Вожаку шею. Пусть потом Ирон сам это все разгребает.

Он не успел. Вожак схватил его за волосы и попытался ударить лицом об стол, только тело реагировало само. Шея напрягалась, сопротивляясь. Виту стукнулся лбом, защищая так ни разу и не сломанный никем нос, и оскалился.