Опасные игры - Карина Халле

Не у каждой женщины есть бывший, который пристрелит ее, если найдет. В самом прямом смысле.

Думая о том, ищет ли меня Хавьер спустя столько лет, я припарковала свою машину (ну хорошо, его машину) возле одной из многочисленных модных кафешек, заполонивших улицу. Прежние знакомства ничем не помогли бы мне, но я могла завязать новые возле кофемашины. Раз уж дядя разрушил мой изначальный план, у меня появился ещё один. Покрутиться тут немного, заработать денег и вновь выйти на дорогу. Нет, я не знала, где буду жить, когда он вытолкает меня из дома, но знала, что скоро придумаю. Я всегда придумывала.

Я остановила машину, немного посидела внутри, ожидая, пока гнев уляжется. Был час дня, и мой желудок готов был сожрать сам себя. Несколько раз вдохнув через нос, я задумалась, может ли со мной случиться передоз кавы-кавы. В принципе, корень мог считаться наркотиком, хотя в маленьких дозах он был даже полезен. Но дни, когда мне хватало лишь одной пилюли, чтобы заглушить злость и раздражительность, давно прошли. Теперь приходилось принимать слишком много.

Я взяла сумочку, хорошенькую, кожаную, с кисточками, и плавной походкой направилась к кофейне. Дверь распахнулась, зазвенел колокольчик. В отличие от большинства женщин за столиками, я была не в сарафане, но мои джинсы были чистыми, ботинки сияли, ярко-желтый топ подчеркивал уже сходивший летний загар. В машине я причесала и как следует уложила волосы, наспех накрасила глаза. Ничего броского – я хотела выглядеть лишь достаточно симпатично, чтобы не выделяться из толпы.

Чуть дрожа под вентилятором, я быстро обвела взглядом комнату. В углу, в креслах, отдыхала пожилая пара: седая женщина в очках «кошачий глаз» разгадывала то ли кроссворд, то ли судоку, её муж читал книгу. Все остальные были очень молоды. Три совсем юные девчонки в углу хихикали, отодвинув в сторону стаканчики с замерзшим кофе; на них были такие топы и шорты, что я позавидовала. Несколько студентов, заткнув уши наушниками, что-то печатали на ноутбуках, два бизнесмена вели неловкий разговор за эспрессо. Всё как всегда. Даже Джон Майер в колонках – правда, новые хиты Майера, уже после многолетнего заточения на ранчо.

Кожа баристы, миниатюрной женщины с яркой улыбкой, была цвета капучино, который она делала с невероятной скоростью.

– Добро пожаловать в «Кофефанатизм», – сказала она и улыбнулась ещё шире, хотя казалось бы, шире было уже некуда. Мой детектор лжи показал, что улыбалась она абсолютно искренне. – Чем могу помочь?

Я постаралась в точности скопировать её улыбку.

– Средний латте на соевом молоке, пожалуйста. И вакансию.

Улыбка медленно сползла с лица женщины, пока она печатала чек.

– Простите, мэм. Мы сейчас не набираем новых сотрудников. Но впереди Рождество, и тогда нам понадобятся люди. Всё-таки заполните заявку?

Насколько же несчастный у меня был вид? Буду ли я в Палм-Вэлли до конца месяца? Или даже до конца недели?

К своему удивлению, я всё равно кивнула, улыбка будто приросла к лицу. Женщина протянула мне бланк, а я ей – деньги, позаботившись о хороших чаевых.

– Как вас зовут? – спросила она, занеся ручку.

– Элли, – ответила я. Это имя мне самой показалось чужим, но она, не моргнув глазом, его записала.

Я встала у стойки, чтобы спокойно прочитать бланк. При желании я без труда могла поднять свои связи. У меня были друзья по всей стране, и если бы они пригласили меня на собеседование, я бы с радостью показала им свои навыки.

Не то чтобы это было очень сложно, но я гордилась, что могу управляться с кофемашиной не хуже, чем проделывать фокусы с картами и стрелять из «кольта» сорок пятого калибра. Я подумала – почему обязательно искать работу здесь, если я могу найти её где угодно? Сиэттл был североамериканской столицей кофе, и я там ещё не жила.

На скорую руку заполнив бланк, я сунула его в задний карман джинсов, но он вывалился оттуда и шлёпнулся на пол. Я повернулась и увидела, как мужчина, нагнувшись, поднимает бланк.

Ну то есть сначала я увидела его макушку, растрёпанные тёмно-русые волосы, доходившие до ключиц. Потом, когда он поднялся – тёмные, изогнутые брови над кристально-голубыми глазами. Кольцо, свисавшее, как вопросительный знак, из узкого носа. Потрясающе красивые губы – верхняя тонкая, изогнутая, нижняя пухлая, чувственная. Небольшую щетину на скулах и подбородке. Он был похож на фотомодель, и когда я оглядела его высокую, крепко сбитую фигуру в шортах карго и поношенной футболке с Игги Попом, обтянувшей его торс, как вторая кожа, у меня перехватило дыхание. Его руки были полностью покрыты татуировками – дикая смесь черепов, животных и странных узоров.

Я выдохнула, лишь когда он заправил волосы за уши. Уши, торчавшие, как у Добби. Замечательно. У незнакомца был недостаток. Я терпеть не могла идеальных людей.

Он протянул мне бланк и улыбнулся, и эта улыбка лишь несколько секунд спустя просияла в его глазах. Сначала в них вспыхнуло и так же быстро исчезло какое-то другое выражение, и я ощутила дежавю, едва не сбившее меня с ног.

Я его знала. Откуда я его знала? И сколько я простояла, уставившись на него, как идиотка? Обычно я соображала гораздо быстрее.

– Ты уронила, – сказал он. У него был необычный голос, низкий, но чёткий. Таким голосом можно было озвучивать документальные фильмы об иероглифах Розеттского камня [5 - Плита, найденная в Египте в 1799 году и покрытая иероглифами. ]. Вдоль моего позвоночника пробежали мурашки. Я взяла бланк, и наши пальцы соприкоснулись. Я ощутила электрический разряд. В буквальном смысле.

– Ой! – Я отдёрнула ладонь. Он виновато улыбнулся, сунул руки в карманы.

– Извини. Я хороший проводник.

Я тупо таращилась на него, запихивая бланк обратно в карман.

– Электричества, – продолжал он. – Ну, знаешь, разряды. Я не к тому, что я работаю проводником в поезде или там музыкальным проводником. Хотя я играю на гитаре.

Он молол чепуху, и в любой другой ситуации я решила бы, что он нервничает. Но такая мысль вызывала вопрос, с чего вдруг эта секс-бомба нервничала в моём присутствии.

Нет, я не была некрасивой. От матери-эстонки мне достались высокие скулы, рот в форме сердечка, тёмные глаза с тяжёлыми веками. Но мою красоту замечали не сразу. Если я просто стояла в углу комнаты, вряд ли чей-то взгляд на мне останавливался. Меня не замечали, и мне это нравилось. Если я в этот момент куда-то шла – тогда, конечно, всё было по-другому.