Созвездие рыб в сливочном соусе - Жанна Корсунская

Это вступление раббанит Двора повторяла нам несколько раз.

– Если бы я начал понемногу открывать что-то из этих знаний, – повторил праведник, – все люди бросили бы все свои занятия, чтобы слушать то, что я рассказываю, и были бы готовы забыть и о самих себе, и о своем существовании ради этой сладости познания, которая открывалась бы им.

– И даже забыли бы, что у них квартира на съем простаивает без новых жильцов? – спросила я.

– У тебя квартира на съем простаивает? – спросил Рабби Нахман.

– Да. Уже десять дней! – сокрушенно ответила я.

– Вирсавия, вставай, – неожиданно я услышала голос раббанит Дворы и поняла, что крепко уснула.

Сон на надгробном камне оказался очень сладким, просто упоительным! Только я никак не могла понять, почему на могильной плите Рабби Натана увидела не этого праведника, а его учителя Рабби Нахмана, и спросила об этом Двору.

– Рабби Натан обладал феноменальной памятью, – ответила раббанит, – он слушал все, что говорил Рабби Нахман, запоминал слово в слово, а потом записывал. Благодаря Рабби Натану учение Рабби Нахмана дошло до нас в целости и сохранности. Но несмотря на огромные способности, Рабби Натан был очень скромным человеком. Поэтому даже в твоем сне праведник уступил свое место Учителю, чтобы ты могла говорить именно с Ним.

«Железная логика», – подумала я, продолжая лежать на могильной плите.

– Вставай, – повторила свою просьбу раббанит, – у нас программа. Через два часа мы должны быть в Метжебоже у праведника Рабби Исраэля Владельца Хорошего Имени.

– Сколько я спала?

– Минут сорок, – ответила Двора и добавила: – Счастливая ты, Вирсавия.

– Почему?

– Потому что мне потребовалось тренироваться десять лет, чтобы вот так заснуть на могиле праведника, как ты сейчас заснула младенческим сном с первого раза мгновенно.

Вдохновленная столь загадочной похвалой раббанит, я тут же дала себе обещание всегда совершать возлежание на надгробных плитах всех еврейских праведников, которых мне предстоит посетить в своей жизни. И потом действительно много раз сдержала свое обещание, но не потому что дала, а потому что это оказалось увлекательнейшим приключением, каждый раз новым, необычным, с непредсказуемыми последствиями и в процессе возлежания, и потом, в процессе исполнения желаний сердца, которые я шептала праведникам на их надгробных плитах.

Из Метжибожа в Умань мы вернулись к вечеру за два часа до наступления Праздника Любви. Накрапывал теплый августовский дождь. Дождь из моего сибирского детства с пузырями в лужах! В Израиле дождей не было с конца апреля, и я здорово по ним соскучилась.

Смотрела, как барабанят струи по железному шкафу с множеством горящих свечей, зажженных в память о душе Рабби Нахмана. В соответствии с ритуалом каждый, вошедший в этот волшебный двор перед синагогой с надгробием праведника, прежде всего зажигал свечу.

Я вдыхала дождливый воздух. Словно вдыхала свое детство. Языки пламени ярко сверкали в ночной прохладе. Двор был наполнен множеством радостных женщин и девушек из Израиля, Америки, Канады, Англии. Они пели под гитару, танцевали под звуки тамтама и смеялись. А языки пламени свечей Рабби Нахмана танцевали вместе с ними. Это выглядело совершенно по-настоящему. Словно свечи были такими же живыми, как все люди во дворе! Мне очень захотелось спросить у раббанит Дворы, видит ли она тоже, что свечи живые. Я развернулась и пошла в сторону танцующих, надеясь, что она там среди женщин, и услышала кошачье мяуканье. Опустила глаза вниз. Черный кот выписывал восьмерки бесконечности вокруг моих ног. Кот явно кайфовал. Я чувствовала его наслаждение. У котов и кошек это всегда ярко выражено. Мне не хотелось «ломать кошачьего кайфа», и в то же время мной овладело невыносимое нетерпение войти в синагогу к Рабби Нахману, да и раббанит наверняка там! Волшебная ночь Праздника Любви наступила, и я была здесь! Теперь мне оставалось выполнить самую малость – попросить праведника походатайствовать за меня перед Всевышним о скорейшем замужестве с Разом – моей второй половиной!

Я развернулась в сторону дверей синагоги и сделала шаг. К моей величайшей радости, коту это никак не помешало! Он продолжал выписывать свои восьмерки вокруг моих ног, в точности как мартышка из моего детства по прозвищу Кикимора Моисеевна вокруг ног папиного друга, дяди Семы, когда он выступал с ней на манеже цирка. В репризе мартышка изображала тещу дяди Семы, поэтому он кричал ей: «Вот – вот она сущность тещи! Путаться под ногами! Ходить по пятам, как черная тень! Кикимора Моисеевна, почему моя особа превратилась для вас в предмет вашего главного интереса? ! Займитесь лучше вашей дочерью! Ей-богу! Между ее ног происходят самые интереснейшие для вас события! »

– Благослови меня родить здорового крепкого сына! – вдруг услышала я женский голос на иврите, невольно повернулась в сторону, откуда раздался голос, и поняла, что обращаются ко мне.

На плоских камнях под окнами синагоги сидела совсем молоденькая беременная женщина. Я бы даже сказала – очень беременная. Большущий живот уютно покоился на ее ногах, сложенных по-турецки. На вид беременной было не больше двадцати. Она улыбалась и курила, выпуская дым кольцами. Они поднимались над ее головой, образуя нимбы. Я завороженно уставилась на молочные светящиеся нимбы, плавающие над головой беременной.

– Здесь много женщин, почему ты выбрала меня? – удивленно спросила я ее.

– Я не выбирала, – ответила она, – мне Рабби Нахман сказал попросить твоего благословения.

После всего увиденного мной здесь столь странное заявление беременной о том, что мертвый праведник дает ей живые указания, невероятно вдохновило меня. Я поняла, что удостоилась особого расположения Рабби Нахмана, и теперь мое собственное желание немедленно сбудется! Приблизилась к беременной. Кот прекратил выписывать восьмерки и покойно свернулся возле моих ног.

До поездки к Рабби Нахману я понятия не имела о благословениях, но здесь это было привычным делом. Женщины благословляли друг дружку совершенно неожиданно, просто из внезапных побуждений своих сердец, как объяснила мне раббанит Двора.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Рахель дочь Леи, – ответила она, сообщив и свое имя, и имя матери, как и требовалось для выполнения ритуала.

Я опустила ладони на ее светящиеся прохладные волосы. Теперь в отблесках света из окон синагоги светились мои руки. Это было очень красиво. Несколько секунд я наслаждалась своими руками, возложенными на голову Рахель. Потом закрыла глаза, плотно обхватила голову девушки и прижалась губами к ее волосам, шепча по-русски слова, которые рождались в этот момент: «Дорогой Всевышний! Пожалуйста, прости эту дуру набитую за то, что она сидит беременная на холодных камнях и курит! Она же не ведает, что творит! Прости ее, прошу Тебя! Она такая прекрасная, эта девчонка! Ты же Обожаешь ее! И Любуешься ею, как я! Я чувствую! Благословляю Рахель дочь Леи родить здорового крепкого мальчика! »