Созвездие рыб в сливочном соусе - Жанна Корсунская

– Пойдем со мной, – продолжала женщина в белом, – выйдем во двор. Тебе нужно освободиться от требований эго – достичь цели.

Конечно, я понятия не имела, что значит «освободиться от требований эго». Однако слово «освободиться» звучало завораживающе. «Прервусь ненадолго, – подумала я, – книга длинная. Сто пятьдесят псалмов! »

Перед выходом из синагоги в небольшом коридорчике женщина в белом заварила крутым кипятком два стакана нерастворимого черного кофе, и мы направились к деревянному столу, стоящему во дворе, в тени развесистой ивы.

Когда мы уселись за длинный широкий стол, женщина-ангел с наслаждением закурила. Я немедленно последовала ее примеру и тут же ощутила безграничное освобождение «от требований эго», как выразилась моя новая учительница! Мы словно перенеслись в другую реальность. Реальность никогда никого ни к чему себя не принуждать.

– Идан, – представилась женщина и подала мне руку.

– Вирсавия, – ответила я, ощущая тепло ее ладони, и спросила: – Идан от слова Эден – рай, верно?

– Да, – улыбнулась она.

– Ты точно и есть рай! – восхищенно произнесла я.

– Ты тоже, – убежденно ответила она.

– Я? !

– Каждый человек – это и есть истинный рай. Просто он думает, что рай где-то снаружи, а на самом деле рай внутри него. Вот сейчас тебе хорошо, верно?

– Да!

– Значит, ты находишься в раю, и он всегда с тобой, просто ты не всегда в нем.

Легкий августовский ветерок приносил с собой запах спелой смородины и душистых яблок. Запах завораживал и волновал едва различимыми воспоминаниями раннего детства. Несколько малышей возле дверей в синагогу обливались водой. Дети смеялись и визжали, убегая друг от друга, натыкались на взрослых, и те смеялись вместе с ними. На мгновение вспомнился недавний ад из чернильного потока произносимых мной слов, гудящего набата тамтама и пота, застилающего глаза. Я поразилась, как легко Идан вывела меня оттуда сюда – в веселый двор, наполненный легким ветерком и шелестом ивы. Неожиданно на мой бумажный стаканчик с кофе приземлилась стрекоза. И я с упоением наблюдала, как она старательно тычется своими ярко-зелеными губами в белую крупинку сахара, прилипшую к краю.

– У тебя точно все сбудется, – убежденно произнесла Идан, когда я отвела взгляд от стрекозы и взглянула на нее.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что ты умудрилась целых две минуты наслаждаться стрекозой, – засмеялась женщина в белом и серьезно добавила. – Я еще не достигла такого рекорда.

– Ты что, действительно следила за временем, когда я смотрела на стрекозу?

– Да.

Мне стало неловко, и я произнесла в свое оправдание:

– На самом деле со мной такое давно не происходило, с детства.

– Какое такое?

– Это ненормально разговаривать с человеком, и вдруг посреди разговора забыть о нем и выставиться на насекомое.

– Вот и я о том же, – ответила Идан, – все, на что тебе указывали в детстве словами «это ненормально», и есть твой истинный рай. Ты находишься у Раби Нахмана только для того, чтобы вспомнить твой рай. Просто вспомнить его.

Мне захотелось объяснить ей, что я нахожусь у Рабби Нахмана только для того, чтобы праведник походатайствовал перед Всевышним о моей скорейшей свадьбе с Разом, и если бы не это обстоятельство, я бы никогда в жизни не очутилась в столь странном месте, но вместо этого неожиданно для себя спросила:

– Значит… у каждого человека рай выглядит по-разному?

– Выглядит по-разному, но его основа у всех одна и та же.

– Радость! – догадалась я.

– Именно!

– Радость – это и есть рай. Конечно, она может иметь множество оттенков. Радость бывает тихой, спокойной, нежной. А бывает буйной, восторженной, благодарной.

– Откуда ты все это знаешь?

– Впервые я приехала к Раби Нахману семь лет назад и совершенно, как ты, совсем ничего не знала о рае. В тот, мой первый приезд одна женщина…

– В белых одеждах, – засмеялась я.

– В сиреневых, – улыбнулась Идан, – подарила мне книгу Рабби Нахмана «Ликутей могаран» и благословила стать преданной ученицей праведника. Вот тогда и началось самое захватывающее путешествие в моей жизни – путешествие в истинный рай.

– Мне так хочется подольше побыть с тобой, – грустно произнесла я, – но наше посещение Рабби Нахмана закончилось, и мы возвращаемся в Израиль.

Я произнесла это и вдруг поняла, что действительно уже вечером буду дома в Иерусалиме. То есть в своей обычной обстановке, где никто не делает никаких сумасшедших вещей, не слышит живые голоса мертвых праведников, не спит на их могилах. Мне вдруг стало так грустно, словно меня приняли в невероятный волшебный мир, а теперь выставили за дверь.

– Как же мне быть, когда я вернусь в Израиль? – в отчаянии спросила я Идан и попыталась объяснить причину своих страданий.

– Мне очень хорошо знакомо твое состояние, – ответила она, – только знай, волшебный мир находится не снаружи, а внутри тебя, поэтому совершенно неважно, где ты пребываешь физически. Путешествие к Рабби Нахману открыло тебе дверь в этот мир.

– Но как же можно находиться в нем всегда?

– Привыкнуть слушать свой внутренний голос и отвыкнуть от привычки принуждать себя выполнять то, что не вызывает в твоем сердце радости.

В этот момент я увидела нескольких женщин из нашей группы. Они вышли во двор синагоги. Я поняла, что ритуал завершен. Как странно, когда я находилась там, мне казалось, что книга Псалмов Давида никогда не закончится, а здесь, с Идан, время пролетело мгновенно.

– Мне нужно вернуться к моей группе, – с сожалением произнесла я.

– Несомненно, – улыбнулась она.

– Благослови меня, пожалуйста, как та женщина благословила тебя семь лет назад!

– Конечно!

Идан возложила ладони на мою голову. Я закрыла глаза. Вначале отчетливо слышала слова, произносимые ею, что создавало приятное ощущение доверия. И вдруг все исчезло. Я не заметила тот пиковый момент, когда это произошло. Я забыла, где нахожусь, забыла о группе, о программе. Все исчезло неожиданно. Меня затопило неземное ликование. Это длилось, может быть, меньше секунды, но ощущалось так мощно, словно я прожила в ликовании целую жизнь.