Потерянная Афродита - Полина Ма

В выходной я не могу встать с постели. На моих плечах лежит любовь, которую я не в силах вынести. Я разрезана ею на две половинки. Одну оставила у него в квартире и теперь корчусь от боли, а он живет себе спокойно со своей женой. Или они вместе с ней питаются моей половиной, обгладывая ее до костей. Может, Вовочки все одинаковы? Вовочка № 1 со своей женой взломали мой ящик и читали нашу любовную переписку. Натуральные извращенцы!

Юля – мой единственный спаситель. Только она может меня понять. У нее длинные золотые волосы, белая кожа, длинные стройные ноги, два красных диплома, черный пояс по карате и мозги философа. Мы познакомились в момент крушения ее жизни. Она завела служебный роман, забеременела и уволилась из-за любовника с высокооплачиваемой работы в западной компании, а он ее бросил, так как был женат.

Сегодня Вовочка № 2 приехал к моему дому. Звонил, но я не сняла трубку. Он написал СМС и попросил спуститься вниз, но это было выше моих сил. Начинаю выздоравливать. Учусь танцевать аргентинское танго, танец душевного надрыва и бесконечного одиночества.

В день своего рождения я, кажется, опять влюбилась, и он божественно красив. Господи, его красоту невозможно описать словами. У него темные волнистые волосы. Эти волосы заворожили меня, когда мне приснилось, что я родила девочку с темными мягкими кудряшками. Эти роскошные, шелковые, густые и мягкие волосы врезались в мою память. У него были волосы девочки из моего сна, греческий нос и тело бога. Я встретила его случайно у метро перед офисом. Не могла оторваться от этих волос и необычного сочетания серого делового костюма и винтажного саквояжа. Через пару недель какой-то мужик написал мне сообщение в «Одноклассниках». Вскоре выяснилось, что он сидит со мной в одном офисе и он тот самый Саквояж. Кроме внешности, меня привлекли его увлечения – полеты на параплане и пленочная фотосъемка. Я предложила ему встретиться и вместе танцевать танго. Мне было жизненно необходимо забыть Вовочку № 2. Сегодня мы сходили на пробный урок. На обратном пути, в кофейне, я рассказала о своем дне рождения, а он ответил, что не будет меня поздравлять. Я продемонстрировала безразличие, а дома долго плакала и поняла, что люблю его. Рыдая в подушку, я вспомнила, как в день моего рождения отец, как обычно, лежал на диване, закинув одну ногу на спинку. Достав что-то из штанов, он подозвал меня к себе. Я испугалась. Я стояла посередине комнаты и не знала, что мне делать. Он говорил: «Ну, иди, иди», – и протягивал бумажный рубль. Я стояла как истукан. Он, не поднимаясь с дивана, тряс бумажкой. Кажется, я подошла и взяла ее. Тогда мне было лет десять. Он точно меня любил, и этот рубль был тому доказательством. Дарить подарки в нашей семье не принято.

Многие мальчики в школе были в меня влюблены. Обычно они зажимали меня в раздевалке, но только один белокурый парень из младшего класса подарил мне подарок. Это был французский карандаш для глаз. Я взяла его в руки, и он поразил меня до глубины души. Я такого никогда в жизни в руках не держала и даже не видела. На его глянцевом черном теле была выбита большая золотая роза, а кончик закрыт таким же золотым колпачком. На моем лице отразился весь восторг мира. Я открыла его – оголившийся носик был изрядно потерт. В моей голове промелькнула мысль о его возможной владелице, но я ее тут же отбросила подальше и дар приняла. Подошла к зеркалу и провела карандашом по веку, он скользил как масло, оставляя за собой ровную бархатную линию, чем сразил меня наповал, но мое счастье длилось недолго. Через пару дней большая грозная женщина притащила блондина за шкирку к нам домой. В качестве понятых были вызваны мои родители и драгоценный подарок изъят.

Я одержима Саквояжем. Через год нашего романа я проскакала как зашоренная лошадь. Я летела к нему, а по сторонам разлеталась моя жизнь: работа, друзья, семья, увлечения. Толком ничего не могу вспомнить. Передо мной только одна цель – Мужчина с саквояжем. Вообще, он был придурок, но, когда Юля увидела его фото, она сказала, что такому можно все простить.

Еще мы танцевали, ходили в театр. Но все сразу пропадало под стуком моих копыт. Я лошадь, сошедшая с ума от любви. В моей голове сработал какой-то рычаг, будто я должна во что бы то ни стало зачать и родить от него девочку из своего сна. Этот год прошел примерно так. В промежутках между сексом у меня срывает крышу. Я обезумела от него, а он – от моего влагалища. Он постоянно требует его фотографировать. Он делает из меня какого-то влагалищного фотографа. Сначала я стесняюсь, но потом вхожу во вкус и каждый вечер делаю это, лежа на детской кровати под желтым полумесяцем. Мое влагалище мне не нравится, но я стараюсь найти удачный кадр, принимая разнообразные позы. Можно сказать, он заразил меня моим же влагалищем, а потом, собрав целую коллекцию, потерял к нему интерес и просто хотел ходить со мной в театр. Если я бутылка шампанского, то он ее подогревал и взбалтывал так, что после театра всегда выбивало пробку. Я тяну его в постель, чтобы он высосал мою матку, так как перед моими глазами маячит темноволосая кудрявая девочка, а он говорит: «Не порть вечер! » Эта сволочь доводила меня до изнеможения. Он был садист, ему нравилось возбудить меня и удалиться. Эти больные отношения вернули мне жизнь. Он заставил меня полюбить влагалище, что я и сделала, сталкиваясь с ним лицом к лицу.

Кудрявая девочка не выходит у меня из головы. Я хочу достать ее через свою щель. Я говорю: «Посмотри, что у меня там». Он раздвигает ее руками и театрально заглядывает внутрь левым глазом. «Там маленькая темная пещерка, теплая и влажная. Я хочу залезть туда и свернуться калачиком». Он был с фантазией. Его губы сливаются с моими. Он высасывает мою матку, оставляя внутри абсолютную пустоту. Потом наполняет меня собой до отказа. Только после этого я могу жить, ходить на работу, гулять по улицам. Примерно неделю. Потом матка опять заполняет меня. Я обрываю телефон, я ору на всю квартиру, если он не отвечает. Мне плевать, что меня услышат соседи. Мне нужна девочка из моего сна.

Когда я не могла дозвониться до Саквояжа, что случалось часто, я звонила Юле и изливала на нее весь бред из своей головы, в итоге доконав ее своей истерикой. Сначала она меня слушала, конечно, а потом перестала брать трубку и отвечать на письма. Как будто меня нет. Это не новое для меня ощущение. Отец меня никогда не замечал. Когда он приходил с работы, я сидела на диване и смотрела свою любимую передачу «А ну-ка, девушки! », восхищаясь, как красивые и смышленые девушки соревнуются между собой. Он открывал дверь комнаты, проходил мимо меня и переключал программу.