Последний рейс - Джули Кларк

Как я дошла до такой жизни? Разве об этом я мечтала, когда с отличием оканчивала факультет истории искусств и начинала строить карьеру в аукционном доме «Кристис»?

Жизнь никогда не была для меня простой и приятной, но после гибели мамы и Вайолет я с трудом держалась на плаву, и встреча с Рори показалась мне чудом. Он понимал мои страдания, потому что сам недавно пережил потерю. Он знал, как воспоминания, нахлынув, накрывают с головой, так что нет сил ни дышать, ни говорить и остается лишь ждать, пока боль отступит, как волна с опустошенного берега.

* * *

Из коридора доносятся шаги и приглушенные голоса. Я напрягаюсь. Если кто-то обнаружит, что дверь закрыта, придется выслушать очередной выговор от мужа. «Люди не могут выполнять свою работу, Клэр, когда комнаты заперты». Внизу хлопает входная дверь, и раздается голос Рори. Я поднимаюсь, поправляю прическу и считаю до десяти, стараясь успокоиться. Осталась всего одна ночь. У меня нет права на ошибку.

– Клэр! Ты дома?

Я делаю глубокий вдох и открываю дверь.

– Да.

Двадцать восемь часов.

* * *

– Как дела с учебой у Джошуа? – интересуется Рори у нашей кухарки Нормы, пока та разливает нам вино за ужином.

Норма расплывается в улыбке.

– Прекрасно. Но он так редко звонит.

Рори смеется, отхлебывает из бокала и одобрительно кивает.

– Мальчик взрослеет. Передай ему: я надеюсь, что и текущий семестр будет с отличием.

– Непременно. Спасибо вам, сэр. Мы очень благодарны.

Рори отмахивается.

– Это на пользу всем.

Много лет назад он решил оплачивать обучение детей и внуков домашнего персонала. С тех пор слуги, и так идеально вышколенные, стали беззаветно ему преданны. Они мастерски делают вид, что не замечают наших ссор.

– Клэр, попробуй это вино. Оно великолепно.

Я не спорю – жизнь научила. Когда мы только поженились, я имела неосторожность ответить: «По мне на вкус – как забродивший виноград».

Рори с каменным лицом взял мой бокал и грохнул об пол. Брызги и осколки разлетелись по паркету, вино запачкало дорогущий ковер. Норма выскочила из кухни.

– Клэр такая неуклюжая, – произнес Рори, потянулся через стол и сжал мою руку. – За это я ее и люблю.

Норма озадаченно посмотрела на меня, очевидно, не понимая, как можно смахнуть бокал, чтобы он приземлился в метре от стола, однако тут же опустила глаза и принялась вытирать лужу. Я сидела, оцепенев, не в силах произнести ни слова, а Рори преспокойно занялся ужином.

Норма унесла на кухню осколки, вернулась с новым бокалом и налила мне еще вина. Когда она ушла, Рори отложил вилку и отчеканил: «Я отдал за бутылку четыреста долларов. Постарайся распробовать».

И теперь под его пристальным взглядом я делаю крошечный глоток, честно стараясь почувствовать древесные нотки и оттенки ванили. Не могу.

– Вкусно, – привычно вру я.

Все, с меня хватит – с завтрашнего дня пью только пиво.

* * *

Покончив с ужином, мы перемещаемся в кабинет – еще раз обсудить мою речь. Рори опускается в кресло за рабочим столом, я сажусь напротив, ставлю на колени ноутбук и открываю файл. Рори настаивает, чтобы мы все пользовались общими «Гугл-документами»: так он может когда угодно подключиться к системе и проконтролировать любого из нас. Если я вижу, как у меня на экране загорается значок его профиля, я знаю, что он здесь, рядом, следит за мной.

В общих документах он обсуждает со своим давним ассистентом Брюсом особо щекотливые вопросы, не предназначенные для чужих глаз и ушей, – электронной почте и телефону он не доверяет. За годы совместной жизни я не раз слышала: «Написал тебе об этом в документах» или: «Оставил тебе сообщение – прочитай». Именно там, уверена, они будут обсуждать мое исчезновение, строить догадки и, возможно, планировать поиски. Это их «тайная комната», где они могут быть совершенно откровенны друг с другом.

Усилием воли я сосредоточиваюсь на бессмысленном диалоге: задаю вопросы и старательно делаю вид, что беспокоюсь, как меня примут. Брюс тоже здесь: сидит в углу за своим ноутбуком и вносит в речь поправки, которые мы обсуждаем. Я вижу у себя на экране курсор с его именем: слова появляются и исчезают, как по волшебству. Интересно, он знает, что Рори меня бьет? Скорее всего. Между ними нет секретов.

– Тебя наверняка спросят о моей пресс-конференции, запланированной на следующую неделю, – предупреждает Рори, покончив с речью. – Ничего не отвечай. Улыбайся и переводи разговор на дела фонда.

Вокруг его возможного выдвижения в сенат уже поднялась шумиха: в газеты просочились слухи, и журналисты принялись на все лады их мусолить и вспоминать его мать.

В свое время Марджори Кук снискала себе славу искусного переговорщика, способного убедить самых твердолобых сенаторов из консервативной партии в необходимости либеральных послаблений. Поговаривали даже о борьбе за президентский пост – задолго до выдвижения Хиллари и Джеральдин Ферраро. Однако рак кишечника оборвал ее блистательную карьеру (и жизнь), когда Рори только поступил в колледж, навсегда поселив в его душе чувство неуверенности и обиды – гремучую смесь, которая детонировала всякий раз, когда кто-нибудь имел неосторожность при обсуждении его политических перспектив упомянуть имя Марджори.

– Конечно, – покорно соглашаюсь я, краем глаза наблюдая, как Брюс прячет ручки в ящик стола и убирает ноутбук в сумку, чтобы забрать с собой.

Когда он уходит, Рори откидывается на спинку кресла и кладет ногу на ногу.

– Как прошел день?

– Хорошо.

Из-за нервов я слегка шевелю левой ногой. Он замечает это и недоуменно поднимает бровь. Я вдавливаю пятку в ковер, стараясь выглядеть спокойной.

– Сегодня у тебя была встреча в Центре по распространению грамотности?

Он смотрит на меня в упор. Галстук ослаблен, руки властно сложены. Мы в двух шагах друг от друга, но мне кажется, будто между нами пропасть. А ведь я любила его когда-то. Морщинки, лучами разбегающиеся от его глаз, напоминают о былом счастье, смехе и радости, – увы, это не единственные следы нашего прошлого, есть там и линии, оставленные яростью, гневом и злобой, которые столько раз оборачивались неконтролируемой жестокостью, что стерли из моей памяти все хорошее.