Улыбки темного времени. Цикл историй - Оля Новая

Коза отрицательно тряхнула головой, словно бы не веря словам хозяина. Сзади тихо подошла Светлана и тоже принялась наглаживать козу. Маня немедленно откликнулась на её ласку и жалобно заблеяла.

– Мне кажется, она скучала: прежняя хозяйка явно чего-то мне не договорила… Может, они… козу выгуливали с собаками вместе? – предположила Света.

– Свет, так у них коза с собаками жила? – ошарашенно воскликнул Коля.

– Ну да… – робко ответила она.

– Что ж ты не сказала-то… Я уж думал, коза сошла с ума – волком воет! – обиделся муж.

– Я забыла, прости… одного её появления мне хватило… Ой, кажется её пора доить! – отметила Светлана, разглядывая свою подопечную.

– Это без меня! – быстро проговорил Коля и пулей вылетел из лоджии.

Света хихикнула и пошла за большой кастрюлей. Тщательно помыв руки и протерев козу, она приступила к дойке. Сначала ничего не выходило. Маня нервничала и переминалась с ноги на ногу, и сама Света боялась и дергала за вымя совсем невпопад. Но вдруг перед глазами у неё встали картины детства. Бабушкины натруженные руки, Светины маленькие ручки в бабушкиных, шерстистый и горячий бок коровы, запах сена, молоко, тонкой струйкой льющееся в ведро. Чувство покоя, мира и неги. Нет ни суеты, ни переживаний – есть только ритмичный звук льющегося молока, фырканье коровы и бабушкины слаженные движения.

Света вдохнула поглубже и, нежно погладив Маню по бокам, принялась сосредоточенно доить козочку. Та успокоилась, почувствовав на себе уверенные и тёплые руки. Надоив большую кастрюлю, гордая и довольная собой Светлана угостила козу яблоком и унесла надой на кухню. В духовке допекался пирог с вареньем, и вкусно пахло детством. Значит, быть пирогу с парным молоком на ужин! Света улыбалась, и радость в ней распускалась подобно цветку. Ведь для счастья нужно, оказывается, совсем немного!

Прошло два месяца, и жизнь в семье вошла в свою колею. Все уже привыкли к Маниным странностям и необычному блеянию. Да и свои молоко и творог стали уже почти традицией. Прогулки с козой по вечерам превратились в семейный выход в свет. Она радостно носилась по соседнему с домом скверу и приносила хозяевам брошенные ей палки. Собаки, поначалу настороженно обходившие её стороной, признали козу за свою и весело возились с ней в снегу. Вволю нарезвившись, Маня гордо подняв голову, возвращалась со своим семейством домой. Они дожидались громоздкого грузового лифта, и коза первой заходила в него с видом самой бывалой пассажирки. Часто у неё в зубах была зажата палка, добытая на прогулке. И сосед по лестничной клетке, встретив Маню из лифта, продолжал называть её хорошей собакой и просить подать лапу. Все дружно смеялись, а коза трясла головой, словно отказываясь верить в такую нелепую шутку. Последующий ужин всегда проходил весело и уютно.

Но однажды всё изменилось. Маня стала вредной и нелюдимой и семейным посиделкам предпочитала одиночество на балконе. Она подолгу смотрела на московское небо сквозь стекла лоджии и как-то странно вздыхала. Ей особенно полюбилась соль и зелёный лук, а ещё сливочное масло и… мыло. Если Мане что-то не нравилось, она бодалась и блеяла с каким-то затаённым, грудным рычанием. Света с Колей забеспокоились и вызвали знакомого ветеринара на дом. Он прежде лечил их старых кошек и хорошо знал всё семейство, поэтому откликнулся довольно быстро и приехал к ним вечером в будни.

– Ну-с, где наша киска? – вкрадчиво произнес ветеринар Иваныч, раздеваясь в прихожей.

– На балконе! – весело ответила старшая девочка и, хихикнув, скрылась в своей комнате.

– Хм, на балконе и я бы заболел! – укоризненно заметил Иваныч, поглядывая на Свету с Колей.

Света покраснела, Коля посмотрел в пол. Наступил момент, когда нужно было признаться ветеринару, что его вызвали для козы, а не кошки. Но взрослые мялись и не знали, как сказать Иванычу правду и сделать это так, чтобы он не сбежал сразу же.

– Иван Иваныч, пройдёмте на кухню, – дипломатично предложил Коля.

– Кухня – это всегда хорошо! – обрадовался Иваныч.

– Чаю? – вежливо предложила Света.

Ветеринар почаёвничал с пирогами и конфетами и совсем размяк от такого тёплого и вкусного приёма, благо вызов был последним на сегодня и можно было не торопиться. И в этот момент раздался стук копыт по кухонному окну, а Маня угрожающе заблеяла, являя свою рассерженную козью морду всем, кто присутствовал на кухне. Иваныч сидел спиной к окну и сначала не поверил своим ушам. Но, повернувшись лицом к балконной двери, он столкнулся взглядом с самой настоящей козой. Добродушное, округлое лицо его вытянулось, а в глазах застыл ужас.

– Что это, дорогие мои? – изрек он, наконец.

– Это наша коза Маня, – невозмутимо ответил Коля. – И она заболела, ждёт вашей помощи.

– Моей! ? – изумился Иваныч. – Я ж кошек и собак… а это… как это! ?

– Иван Иваныч, пожалуйста, дорогой наш! Только вы можете помочь! У неё изменилось поведение и вкусы странные, осмотрите хотя бы – мы даже не знаем, куда податься, хоть направление понять… – ласково попросила Света.

Ветеринар подумал немного, вздохнул и проговорил устало:

– Ну, давайте свою козу, попробую понять, что да как…

Маню впустили на кухню, и первым делом она тщательно по-собачьи обнюхала нового гостя. Он сидел неподвижно, удивляясь всё больше и больше. Окончив изучение незнакомца, коза тыкнулась мордой в его ладонь и незамедлительно потребовала ласки. Иваныч улыбнулся и погладил её по шее и бокам. Затем он взял фонендоскоп и внимательно послушал козье дыхание и биение сердца. Отчего-то нахмурившись, он аккуратно пощупал живот и послушал и его. Мане это не понравилось, и она уже хотела начать бодаться, но Света сунула ей капустный лист и погрозила пальчиком. Ветеринар закончил свой осмотр и ухмыльнулся:

– Ну, что ж, поздравляю вас! Совершенно здоровая коза! С сюрпризами внутри!

– С какими сюрпризами? – пролепетал Коля, получивший свой опыт с сюрпризами и боявшийся его продолжения.

– У Мани козлятки будут, дорогие мои! Месяца через полтора-два. Наверно, и молока мало, да? Ну, вот, все признаки! Весело у вас тут, ничего не скажешь!

Света побледнела и зашаталась. Коля посадил её, налил воды и выпил сам.

– Что ж делать-то, Иваныч? – пробормотал он, забыв о приличиях.