Улыбки темного времени. Цикл историй - Оля Новая

– Эээ, я не знаю… просто все охотятся на уток, на сов нет, и так случайно… – замялся директор оперы.

– А разъезжать с трупами оленей и веселиться – это ваша национальная забава? – ещё холоднее поинтересовалась Татьяна у Вольфштайна.

– Да нет, просто смешно получилось… – пролепетал тот.

– А с трупами местных див вы не ездите, надеюсь? – едко заметила певица.

– Что Вы, дивы у нас на перечёт! Это редкость! – весело ответил Вольфштайн, ещё не уловив суть происходящего за столом.

– Как хорошо, что я редкость! Скажите, а у Вас есть менее кровожадные истории? О музыке, например? – всё ещё холодно проговорила Татьяна.

– О, музыка куда кровожаднее, поверьте! Вот как приедет какой-нибудь выскочка-дирижер, и готовь с ним общее выступление… или капризная дива крови попьёт у всех… ай! – жалобно вскрикнул Вольфштайн, когда Шнаузе пнул его ногой под столом. Ведь он понял, что певица не достанется никому из них, и хотел, чтобы они оба не уронили себя в глазах иностранки, да ещё такой.

– Петро, принесите мне, пожалуйста, вегетарианскую лазанью и зелёный салат! – попросив первого попавшегося официанта, Татьяна сделала заказ. – А господам побольше мяса, – сухо добавила она.

– А в этом ресторане много вкусных мясных блюд! Отчего бы и Вам не попробовать вместе с нами? – продолжал, ничего не понимающий дирижер.

– Спасибо, я вегетарианка. И выступаю в защиту животных. В том числе и против охоты, – гордо ответила русская дива.

– Ой, простите, мы Вас расстроили! Мы не знали! Давайте выпьем чего-то покрепче? Это расслабляет! – заботливо предложил Шнаузе.

– Я не пью, – от Татьяны уже веяло настоящим льдом.

– Правда? А я думал, все русские пьют! – невинно заметил Вольфштайн.

– И водят медведей по улицам вместо собак, – Татьяна уже и не скрывала своего злорадства.

– Для медведей квартиры маловаты, наверно! – попытался пошутить дирижер. Но дурашливая улыбка сползла с его лица, когда на него посмотрели одинаково серьёзные лица Татьяны и Шнаузе. Пожалуй, вечер уже не будет томным.

Впрочем, у этой истории был один плюс. Теперь Шнаузе точно знал, что пари и всякие споры не для него. А ещё он понял, что его австрийская жена – самая лучшая!

Мысли Вольфштайна были примерно такими же. Кроме того, он решил, что русские ему точно не по зубам и стоит обратить внимание на девочек из струнных, таких родных и понятных.

А Татьяна думала о том, когда же эти австрийцы, наконец, оставят её в покое! И тихо радовалась, что на охоту её теперь точно не позовут!

Все мои таксисты

– Со мною вот что происходит, ко мне совсем никто не ходит… – напевал таксист: крепкий как орех, с обветренной, задубелой кожей и смешинками вокруг глаз.

Его потертая джинсовка и выцветшая кепка довершали образ простого работяги. Но песня Таривердиева и мечтательное выражение глаз, пойманное мной в зеркале заднего вида, сбивали с толку и заставляли пристальнее присматриваться к нему.

– Девушка, а Вы знаете, что на этом месте в 1960 году был построен первый высотный дом в этом районе? – вкрадчиво спросил он вдруг.

– Знаю! – улыбнулась я. – В него заселились мои бабушка, дедушка и папа. А Вам откуда известно про дом?

– Вас сложно удивить! Я сам из этого дома! Его историю мне родители рассказывали, – удивился таксист.

– А здесь был маленький скверик с кустами сирени! Мы здесь с девчонками целовались в старших классах! Но потом скверик снесли, сирень срубили, и на этом месте поставили небольшой магазин, работающий круглосуточно… – грустно вздохнул он.

– Жалко… – протянула я.

– Зато у нас есть Сиреневый сад! Там мы тоже гуляли, пели песни и целовались! – оптимистично добавил он.

– А если бы сад закрыли, куда бы вы все отправились? – засмеялась я.

– Мы бы в лес пошли! Нам с районом повезло, правда ведь? Лес-то не закроешь! – с гордостью произнёс он.

– И то верно! – согласилась я.

– Знаете, Вы удивительно похожи на мою первую учительницу! И это одна из причин, почему я заговорил с Вами! – хитро прищурившись, поведал он мне.

– Интересно! А ещё какие причины? – спросила я с любопытством.

– Сам не знаю! Располагаете к беседе, наверное! В Вас нет этого нервного тика всех москвичей: глаза бегают, лицо хмурое и озабоченное, сами в телефоне что-то тыкают непрерывно. А Вы улыбаетесь и в окно смотрите. Хочется взять кусочек Вашего солнечного настроения! – добродушно ответил он.

– Настроением я готова делиться сколько угодно, угощайтесь!

Мы дружно рассмеялись и расстались почти друзьями.

Мой обратный путь пришелся на поздний вечер. Стоя у метро в свете желтых фонарей, я судорожно вызывала такси. На улице было зябко: осенняя прохлада пробирала своим влажным и ветреным дыханием всю меня целиком. Дрожь однако была вызвана не только холодом. На улице было пустынно. Редкий прохожий выбегал из метро и тут же растворялся в темноте. Какова же была моя радость, когда ко мне, наконец, подкатило жёлтое такси с шашечками! Из раскрывшейся дверцы показался улыбчивый киргиз.

– Такси вызывали? Измайловски булвар дом давацать, да? – спросил он, продолжая улыбаться.

Я немедленно улыбнулась в ответ, и вышло это естественно, само собой. Ведь искренняя улыбка всегда рождает много улыбок вокруг.

– Да! Это я! – ответила я, быстро запрыгивая в тёплый салон.

– Ай да молодца! – засмеялся он и вырулил на основную дорогу.

– Девочка, а какой сэгодня празник? Я столько заказов иметь! – поделился таксист.

– День Народного единства! – бодро ответила, предвидя дальнейшие расспросы. Трогательное обращение «девочка» меня умилило до слёз: приятно оставаться девочкой хотя бы для кого-то, когда ты давно взрослая тётя.

– А что ето такой? – удивился он.

– Вы знаете, достоверно этого никто не знает!

– Как же так, празновать и не знать что? – засмеялся он лёгким и заразительным смехом.

– Просто в России любят праздники!

– Скажите, девочка, а что, в России всегда так много празник? Что ни месяц, так празновать! А то и много раз месяц! Как так?