Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер

– Я не знаю, обсуждал ли мистер Торрес с тобой типы учебных заведений, которые тебе нужны, – мисс Шифтлет говорила так, как будто подозревала, что он этого не сделал – и осуждала его за неэффективность. – У тебя есть три варианта. Колледж, куда надо стремиться, колледж, который тебе по плечу, и колледж формата «безопасная гавань». То, что ты выбрала – прекрасный образец «стремления». Но пора добавить в твой список и некоторые другие. Колледжи, куда ты точно способна поступить и которые в состоянии себе позволить. Это простое благоразумие.

Мисс Шифтлет написала на карточке слова «стремление», «твой уровень», «безопасность». Подчеркнув слово «безопасность», она протянула карточку Блу. «Я должна оставить ее себе? » – подумала та.

– Ты уже послала запрос об освобождении от оплаты?

– Четыре штуки. Я прочитала в Сети, что можно четыре.

Такая эффективность явно понравилась миссис Шифтлет.

– То есть, очевидно, ты уже поняла, что это очень высокая планка! Значит, теперь пора выстроить благоразумный запасной план.

Блу так устала от компромиссов. Устала быть благоразумной.

Ной поскреб ногтями ножку стола. Этот звук – очень неприятный – заставил мисс Шифтлет нахмуриться.

Ной сказал:

– Я бы вел себя гораздо оптимистичнее, будь я школьным консультантом.

– Если я все-таки поступлю, – сказала Блу, – я смогу взять кредит и попросить стипендию, чтобы покрыть расходы?

– Давай произведем некоторые подсчеты, – предложила мисс Шифтлет. – Комиссия государственной финансовой помощи студентам заплатит определенный ПРОЦЕНТ, в зависимости от твоей ПОТРЕБНОСТИ. Сумма варьируется.

Блу не могла ожидать никакой помощи из скудного семейного бюджета. Она подумала про свой банковский счет, который медленно пополняла.

– И сколько останется? Примерно?

Мисс Шифтлет вздохнула. «Примерное» уж точно лежало вне сферы ее интересов. Она снова повернула к Блу экран, чтобы показать ей размер платы за обучение.

– Если будешь жить в общежитии, то, скорее всего, придется платить десять тысяч в год. Твои родители, конечно, могут взять кредит. Я произведу подсчеты, если угодно.

Блу отшатнулась. Сердце у нее ушло в пятки. Разумеется, это было нереально. Нереально с самого начала – и оставалось навеки таковым. Просто общение с Ганси и остальными внушило ей мысль, что невозможное возможнее, чем казалось раньше.

Мора всегда говорила дочери: «Посмотри, какой потенциал у тебя внутри».

Этот потенциал, впрочем, служил другим. Не Блу.

Не стоило плакать из-за того, что она и так давно знала. Просто в довершение ко всему остальному…

Блу сглотнула. «Я не стану плакать перед этой теткой».

Ной вдруг вылез из-под стола. Он вскочил на ноги. Что-то было не так – слишком быстро, слишком вертикально, слишком бурно для неживого человека. И он продолжал подниматься, хотя уже встал. Когда Ной вытянулся до потолка, карточка, на которой было написано «стремление», «твой уровень» и «безопасность», взмыла в воздух.

– Ой, – произнесла мисс Шифтлет.

Впрочем, в ее голосе даже не было удивления.

Блу почувствовала, что холодеет. Вода в стакане мисс Шифтлет скрипнула.

Визитница распахнулась, карточки разлетелись по столу. Компьютерные колонки упали. В воздухе закружились бумаги. Чья-то семейная фотография взлетела к потолку.

Блу вскочила. Она не знала, как остановить Ноя, но, вытянув руки, поняла, что его тут нет.

Только буря салфеток, конвертов и визитных карточек, бешеный торнадо, постепенно теряющий скорость.

Все свалилось обратно на стол.

Блу и мисс Шифтлет уставились друг на друга. Бумаги, шурша, успокаивались. Перевернутые колонки загудели; один кабель оказался выдернут.

Температура в кабинете медленно повышалась.

– Что это было? – спросила мисс Шифтлет.

У Блу заколотилось сердце.

Она искренне ответила:

– Понятия не имею.

7

Блу приехала на Монмутскую фабрику раньше остальных. На всякий случай она постучалась, а потом вошла. И сразу же ее окутал приятный запах жилой комнаты – приглушенное библиотечное благоухание старых книг, прохладный аромат мяты, плесень и пыль вековых кирпичных стен и древних труб, нотка грязного белья, брошенного у стены.

– Ной? – Ее голос казался совсем тихим в этом огромном помещении.

Блу бросила рюкзак на стул.

– Ты здесь? Все нормально. Я не сержусь. Можешь воспользоваться моей энергией, если надо.

Ответа не было. Комната делалась серой и синей: над горами сердито клокотала одна из этих странных гроз, и огромные, от пола до потолка, окна бывшего склада наполнялись тучами. Резкие вечерние тени, отбрасываемые пачками, двигались и рассеивались. Было тяжело и сонно.

Блу всмотрелась в темноту, собиравшуюся у далекого потолка.

– Ной! Я просто хочу поговорить о том, что произошло.

Она заглянула в спальню Ноя. Сейчас там лежали вещи Мэлори. В комнате пахло мужчиной и хвоей. Один чемодан был открыт, и Блу заметила, что он набит книжками. Ей показалось, что это непрактично и совершенно в духе Ганси; тогда она стала капельку благожелательней к Мэлори.

Ноя там не было.

Блу заглянула в ванную, которая служила также прачечной и кухней. За дверью ютилась компактная стиралка, на раковине лежали носки, то ли повешенные для просушки, то ли просто брошенные. В опасной близости от туалета стоял маленький холодильник. На куске резинового шланга над грязным стоком, как удавленник, болтался душ, занавеска висела на леске. Блу смутило количество пакетов с чипсами на расстоянии вытянутой руки от унитаза. Темно-красный галстук на полу змеился в сторону двери.

Какой-то чужеродный импульс требовал, чтобы Блу убрала часть беспорядка, сделала хоть что-нибудь, чтобы улучшить картину.

Она этого не сделала. И, пятясь, вышла.

Комната Ронана была запретной зоной, но все-таки Блу туда заглянула. Дверца вороньей клетки, безупречно и неуместно чистой, была приоткрыта. Комнату заполняла не столько грязь, сколько хлам: в углу стояли рядом лопаты и рапиры, у стены валялись колонки и принтеры, а в промежутке какие-то странные предметы – старый чемодан, из которого торчали виноградные лозы, деревце в горшке, которое как будто тихонько напевало, одинокий ковбойский сапог посреди комнаты… Высоко на стене висела маска с огромными глазами и разинутым ртом. Она почернела, словно от огня, и по краям была покрыта зазубринами, как будто от пилы. Поперек одного глаза, казалось, проехало колесо. При виде этой маски в сознании Блу возникли два слова – «выжить» и «уничтожить».