Дело о воющей собаке - Эрл Стенли Гарднер

– Ну, можно начинать, – заметил Мейсон.

– Прошу садиться. – Доркас, высокий лысеющий мужчина, опустился в кресло. – Мистер Мейсон, объясните, в чем суть дела.

– У Клинтона Фоули, соседа мистера Картрайта, проживающего на Милпас-драйв, 4889, есть большая овчарка, которая воет.

– Ну, – улыбнулся Доркас, – любая собака может завыть.

Артур Картрайт сунул руку в карман, достал пачку сигарет и после секундного колебания убрал ее обратно. Глаза Купера неотступно следили за его движениями.

– Этого человека необходимо арестовать! – заявил Картрайт. – С этим пора кончать! Вы слышите? Собака не должна выть.

– Ну разумеется, – согласился Мейсон. – Именно за этим мы и пришли сюда, мистер Картрайт. Расскажите, пожалуйста, всю историю.

– Нет тут никакой истории. Собака воет, вот и все.

– Непрерывно? – спросил Купер.

– Да! То есть не совсем непрерывно, а через какие-то интервалы. Как будто вы не знаете, как воет собака. Черт побери! Она воет, потом замолкает и начинает выть снова.

– Что же заставляет ее выть? – поинтересовался Купер.

– Не что, а кто. Фоули, – уверенно ответил Картрайт.

– А почему? – не унимался Купер.

– Потому что Фоули знает, что этим действует мне на нервы. Вой означает чью-то смерть, а его жена тяжело больна. С этой собакой надо покончить!

Доркас коснулся толстой книги в черном кожаном переплете.

– В нашем округе действует постановление, согласно которому нарушение тишины собаками, кошками, коровами, лошадьми, цыплятами, белками, цесарками и прочей живностью рассматривается как судебно наказуемый проступок.

– Так чего же вам еще надо! – воскликнул Картрайт.

Доркас рассмеялся:

– Мне ничего не надо. Лично я тоже не люблю воющих собак. Указанное постановление и принималось для того, чтобы вынести птичники, псарни и конюшни подальше от жилой зоны. Однако Милпас-драйв – очень тихий район. Дома там довольно дорогие. Какой ваш адрес, мистер Картрайт?

– 4893.

– А Фоули живет в доме 4889?

– Да.

– И тем не менее ваши дома стоят рядом?

– Совершенно верно.

– У него большой участок?

– Да.

– А у вас?

– Средних размеров.

– Фоули богат?

– Разве это имеет значение? – рассердился Картрайт. – Разумеется, богат. Иначе он бы там не жил.

– С одной стороны, это действительно не имеет значения, – согласился Доркас. – Но вы должны понимать, что в прокуратуре ничего не должно делаться второпях. Мне бы не хотелось без всякого предупреждения арестовывать уважаемого гражданина нашего города. А если сначала я укажу ему, что подобные нарушения порядка караются по закону?

– Это не поможет, – покачал головой Картрайт.

– Мой клиент, – вмешался Мейсон, – хочет, чтобы все было по справедливости. Вам, Доркас, виднее, как поступить в данном случае, но я настаиваю на том, чтобы при любых обстоятельствах собака перестала выть. Вы же видите, что мой клиент очень нервничает. Исключительно из-за собачьего воя.

– Я не нервничаю, – возразил Картрайт. – Немного волнуюсь, и все.

– Я полагаю, – продолжал Доркас, – главное для нас не наказание, а профилактика правонарушений. Мы напишем мистеру Фоули письмо, в котором сообщим, что к нам поступила жалоба, и напомним ему, что, согласно действующему постановлению, из-за собачьего воя его могут привлечь к судебной ответственности. И добавим, что собаку необходимо отправить в питомник, если она больна, или вызвать к ней ветеринара. – Он взглянул на Картрайта. – Давно эта собака появилась у мистера Фоули?

– По крайней мере, она живет у него последние два месяца, с тех пор как я поселился на Милпас-драйв.

– А раньше она не выла?

– Нет.

– Когда это началось?

– Две ночи назад.

– Как я понимаю, вы в натянутых отношениях с мистером Фоули? Во всяком случае, вы не пойдете к нему домой и не попросите успокоить бедное животное?

– Нет, я этого не сделаю.

– А как насчет телефонного звонка?

– Нет.

– А если я напишу ему письмо?

– Вы не знаете Фоули. Он порвет письмо и заставит собаку выть еще громче. Он лишь посмеется, радуясь, что сумел мне насолить. Он покажет письмо жене, и… – Картрайт замолчал на полуслове.

– Продолжайте, – Доркас улыбнулся. – Что еще он может сделать?

– Ничего, – пробурчал Картрайт.

– Мне кажется, – заметил Мейсон, – нас вполне устроит, если вы, мистер Доркас, напишете ему письмо и укажете в нем, что вам придется выписать ордер на арест, если собака не прекратит выть.

– Разумеется, я упомяну об этом, – кивнул помощник окружного прокурора.

– Однако по почте письмо не дойдет до завтрашнего дня, даже если вы отправите его сразу после нашего ухода. И я предлагаю послать его с судебным исполнителем. Пусть он вручит письмо лично мистеру Фоули или, в его отсутствие, кому-то из домочадцев. Тогда мистер Фоули поймет, что закон поддерживает жалобу мистера Картрайта.

Картрайт задумался, а потом кивнул.

– Хорошо, я согласен. Я хочу, чтобы Фоули немедленно послали письмо.

– Как только его напечатают, – заверил его Мейсон.

– Ладно-ладно, я оставляю это вам. Я поеду домой. Вы представляете мои интересы, мистер Мейсон. Проследите, чтобы письмо было отправлено. Вы это сделаете?

– Конечно. Поезжайте домой и не волнуйтесь.

Картрайт встал.

– Благодарю вас, господа. Очень рад был с вами познакомиться. Прошу извинить меня за некоторую нервозность. В последнее время я почти не спал, – и он вышел из кабинета.

– Ну? – Доркас повернулся к доктору Куперу.

– Я не хотел бы ставить диагноз на основании столь ограниченной информации, – начал тот, – но, как мне кажется, мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза.

– Звучит достаточно серьезно, – улыбнулся Мейсон, – но не равнозначно ли это нервному расстройству?

– Нет такого понятия, как нервное расстройство, – возразил доктор Купер. – Это общераспространенное выражение, употребляемое при эндогенных и органических формах психоза.

– Хорошо, – не сдавался Мейсон, – давайте подойдем с другой стороны. Человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом, не является сумасшедшим, так ли?