Пожар Сиболы - Джеймс С. А. Кори

Холден подался вперед, готовый ответить: Илос. И осекся. Мартри натянуто улыбнулся.

– Вы много работали на АВП, капитан Холден. Известно, что к предприятиям вроде тех, на которое я работаю, вы затаили глубокую неприязнь. Я не уверен, что вы способны беспристрастно взглянуть на ситуацию. Угрозы и оскорбления не прибавляют мне уверенности.

– Вы продемонстрировали, что ни во что не ставите мои полномочия, убив астера в первые пять минут после моего прибытия, – сказал Холден.

– Верно. Да, вы могли подумать, будто я не принимаю вашу миссию всерьез. Но до ваших друзей из ООН полтора года, – сказал Мартри. – Вспомните об этом. На две реплики в разговоре уходит от восьми до одиннадцати часов, а на то, чтобы добраться оттуда сюда на нормальной скорости – почти девятнадцать месяцев. Наш временный губернатор убит террористами. Мои люди убиты за то, что пытались утвердить наши законные права. Вы действительно думаете, будто я стану ждать, пока вы здесь все уладите? Нет, застрелю каждого, кто угрожает экспедиции РЧЭ или ее работникам, и не потеряю от этого сон. Таково реальное положение дел – привыкайте.

– Я вас знаю, – сказал Амос.

Здоровяк-механик до сих пор сидел так тихо, что Мартри с Холденом подскочили от неожиданности.

– Кто же я? – подыгрывая ему, спросил Мартри.

– Убийца. – Лицо Амоса осталось равнодушным. Голос звучал легко. – Заполучили предлог и блестящий значок в свое оправдание, но не о том речь. Вы свалили того парня у всех на глазах, и вам не терпится повторить.

– Правда? – спросил Мартри.

– Ага. Так что предупреждаю как убийца убийцу: с нами такое дерьмо не пройдет.

– Амос, полегче, – предупредил Холден, но эти двое его не слушали.

– Похоже на угрозу, – сказал Мартри.

– А это она и есть, – ухмыльнулся в ответ Амос. Холден сообразил, что руки обоих скрылись под столешницей.

– Эй-эй!

– По-моему, это может кончиться кровью, – сказал Мартри.

– А почему не теперь? – пожал плечами Амос. – Я как раз свободен, промежуточную часть можно опустить.

Бесконечную минуту, пока Амос с Мартри улыбались друг другу через стол, в голове Холдена прокручивались варианты: «Если Амоса застрелят? », «Если Мартри застрелят? », «Если меня застрелят? ».

– Хорошего дня, люди, – медленно вставая, протянул Мартри. Руки у него были пустыми. – Бутылку оставьте себе.

– Спасибо, – кивнул Амос и налил по новой.

Мартри ответил кивком и вышел из бара.

Холден выдохнул – казалось, он не дышал целый час.

– Да, похоже, мы ухнули с головой, – признал он.

– Придется мне рано или поздно пристрелить его, – сказал Амос и выпил залпом.

– Лучше без этого. Все и так похоже на крушение поезда. Мало того что на рельсы затянет несколько сот колонистов и ученых, что уже плохо, так еще виноват окажусь я.

– Пристрелить его было бы полезно.

– Надеюсь, не придется, – сказал Холден с неприятным чувством, что Амос прав.

Интерлюдия. Сыщик

Оно тянется, тянется, тянется, тянется…

Сто тринадцать раз в секунду – не получая ответа и пробуя снова. Оно не чувствует досады – бессилие ощущают только отдельные его части. Оно не приспособлено включать в себя сознание или волю – только применять любые подручные средства. Умы внутри него закуклены, отгорожены. Их используют по мере надобности, как и все остальное, а оно все тянется вдаль.

У него нет плана. Нет даже желаний – или есть только одно слепое желание, без осознания, чего именно. Оно – избирательное давление на хаос. Оно не думает о себе так, потому что вовсе не думает, но условия среды меняются, открываются новые развилки, и оно, сформировав сыщика, просачивается в новые щели. В новое пространство. Умы в его составе интерпретируют это движение по-разному. Одни – как руку, поднявшуюся над могильной землей. Другие – как дверь в комнате, где прежде не было дверей. Как глоток воздуха для утопающего. Оно не сознает этих образов, но они содержатся в нем.

Сыщик оказывает давление на среду, и среда реагирует. Она снова меняется. Порядок подбирается к порядку. Но осознать это невозможно, потому что нет сознания. Оно бы осознало ускорение или замедление, вектор, стремящийся к нулю в одних координатах, и вектор, изменяющий направление к единице в других, – осознало бы, если б могло, но оно ничего не сознает. Оно тянется.

Ряды чисел совпадают, оно разворачивается и тянется. Информация льется водопадом, сознающая часть его видит, как расцветает лотос вечности, слышит крики, составленные из других криков, составленных из других криков во фрактальной конструкции звука, и молит Бога о смерти, но она не приходит.

Оно тянется, но направление, в котором оно тянется, изменилось. Оно импровизирует, как импровизировало всегда. Дергается лапка насекомого, искра проскакивает в просвете, через который оно тянется.

Оно касается чего-то, и в тот же миг все его части, способные чувствовать, испытывают надежду. Оно не сознает надежды. Ответа нет. Это не конец. Конца не будет никогда. Оно тянется и находит новые предметы. Старые предметы. Оно расцветает в местах, подходящих для расцвета. Приходят ответы, ответы питают вызвавшие их импульсы, и поступают новые ответы. Все это – автоматика, пустая и мертвая. Ничто не тянется навстречу. Оно не чувствует разочарования. Оно не отключается. Оно тянется.

Оно не испытывает настороженности, но осторожность содержится в нем. Оно тянется, прорывается в пространства новых возможностей, и что-то в его глубине, разросшись больше, чем следует, наблюдает, как оно тянется.

Двери и углы. Оно тянется, тянется, тянется. За двери и по углам.

Это может плохо кончиться, малыш.

Глава 12. Бася

Джеймс Холден опоздал.

Бася вместе со всеми колонистами смотрел, как яркий хвост «Росинанта» освещает небо Илоса. Для Баси, возможно, уже было поздно. Он сделал бомбу, уничтожившую челнок РЧЭ и убившую губернатора от ООН. Он присутствовал, когда Куп и другие убивали безопасников РЧЭ. Может, обратный путь уже отрезан. Может, он уже покойник или осужден на пожизненное заключение – а это, в сущности, то же самое. Но белая световая полоска в небе невольно затеплила в нем надежду. Джим Холден спас детей с Ганимеда – к Катоа он опоздал, но других-то спас! Он свалил гнусную корпорацию, убившую малыша Баси. Ни «Мао-Квиковски», ни «Протогена» больше не существует, и все благодаря Холдену. Бася никогда не встречал его лично, но видел в передачах и читал о нем в новостных лентах. От этого возникло странное чувство близости с человеком, который отомстил за Катоа, а теперь говорил и улыбался с экрана.