И быть подлецом - Рекс Стаут

– Бутылки находились в студии, – сказал Тулли Стронг. – В шкафу. Шкаф был заперт, поскольку в противном случае они там недолго простояли бы.

– Кто вынул восемь бутылок из шкафа и положил в холодильник?

– Я, – подала голос Элинор Вэнс, и я, оторвавшись от блокнота, снова посмотрел в ее сторону. – Это входит в мои обязанности во время каждого эфира.

Проблема Элинор Вэнс, подумал я, в том, что она слишком много работает. Сценарист, исследователь, барменша… Кто еще?

– Невозможно за один раз унести восемь бутылок, – заметил Вулф.

– Конечно невозможно. Поэтому я взяла четыре. А потом вернулась за оставшимися четырьмя.

– Оставив шкаф открытым… Нет. – Вулф остановился. – Эти тонкости могут подождать. – Он снова обвел глазами сидящих перед ним людей. – Итак, бутылки пока в холодильнике. Кстати, насколько я понимаю, присутствие всех вас во время эфира было обычным делом. За исключением одного человека. Вас, мистер Трауб. Вы очень редко приходили на передачу. Что привело вас туда в тот…

– Потому что я чувствовал себя не в своей тарелке, мистер Вулф. – Хотя в Трауба ткнули пальцем, он ничем не выдал своего недовольства: его рекламная улыбка оставалась прежней, так же как и хорошо поставленный низкий голос. – Я считал и продолжаю считать, что приглашать в программу человека, торгующего информацией о скачках, было ошибкой. А потому хотел на всякий случай находиться неподалеку.

– Вы считали, что от мистера Орчарда можно было ожидать чего угодно, так?

– Я вообще ничего не знал о мистере Орчарде. Но находил эту идею отвратительной.

– Если вы имеете в виду всю идею программы, я согласен… но сейчас это отнюдь не то, что мы пытаемся выяснить. Давайте вернемся к тому эфиру. Во-первых, давайте попробуем получить еще один фрагмент общей картинки. Где стоят стаканы, из которых они собираются пить?

– На подносе на краю стола, – ответила Дебора Коппел.

– На краю стола с микрофонами?

– Да.

– Кто их туда поставил?

– Та девчонка. Нэнсили Шеферд. Единственный способ заставить Нэнсили держаться в стороне – это ее связать. Или не впускать внутрь, чего мисс Фрейзер никогда не позволит. Нэнсили организовала самый большой клуб поклонниц Маделин Фрейзер в стране. Итак, мы…

И тут зазвонил телефон. Я взял трубку и что-то пробормотал.

– Мистер Кремень, – сообщил я Вулфу, использовав одно из своих пятнадцати прозвищ для звонившего.

Вулф прижал трубку к уху, дав мне знак оставаться на линии.

– Слушаю вас, мистер Кремер.

Саркастический голос Кремера звучал так, будто у него во рту была сигара, впрочем, как и всегда.

– Ну как, мало-помалу продвигаетесь?

– Очень медленно. Еще даже не начали.

– Это плохо. Ведь за дело Орчарда вам не платят. По крайней мере, вчера вы мне так говорили.

– А сейчас уже сегодня. Вы все узнаете из завтрашних газет. Прошу прощения, мистер Кремер, но я занят.

– Конечно заняты, судя по полученным мной донесениям. И кто из них ваш клиент?

– Узнаете из газет.

– Нет никакой причины…

– Причина есть. Потому что я крайне занят и отстаю от вас ровно на неделю. До свидания, сэр.

Резкий тон Вулфа и то, как он швырнул трубку, явно произвело впечатление на непрошеных гостей.

Мистер Уолтер Б. Андерсон, президент «Старлайта», пожелал узнать, не с инспектором ли полиции Кремером беседовал Вулф, и, получив утвердительный ответ, воспылал благородным негодованием. По его мнению, Вулфу не следовало грубить инспектору. Плохая тактика и плохие манеры. Вулф, даже не потрудившись вынуть из ножен меч, лишь отмахнулся от Андерсона, сказав ему пару ласковых, но Андерсон решил взять его за горло. Он еще не подписал соглашения, сказал Андерсон, и если Вулф не изменит своего отношения к делу, то, возможно, и не подпишет.

– Что ж. – Брови Вулфа поднялись на одну шестнадцатую дюйма. – Тогда советую вам прямо сейчас известить прессу. Хотите воспользоваться телефоном?

– Ей-богу, с превеликим удовольствием. Я имею право…

– Мистер Андерсон, здесь у вас нет никаких прав, кроме права заплатить мне вашу часть гонорара, если я его заработаю. Вы здесь исключительно с моего молчаливого согласия. Проклятье! Я собираюсь раскрыть дело, которое настолько озадачило мистера Кремера, что он нуждается хоть в какой-нибудь подсказке с моей стороны, а ведь я еще даже не приступил. Его не волнует моя грубость. Он настолько к ней привык, что если бы я проявил любезность, то привлек бы меня к ответу в качестве свидетеля. Так вам нужен телефон или нет?

– Черт, вы не хуже моего знаете, что нет!

– А жаль. Чем лучше я вижу всю картинку, тем меньше она мне нравится. – Вулф подошел к сидевшим полукругом кандидатам. – Мисс Коппел, так вы утверждаете, что именно эта юная хлопотунья, мисс Шеферд, поставила поднос со стаканами на стол?

– Да, она…

– Она взяла стаканы у меня, – сказала Элинор Вэнс, – когда я достала их из шкафа. Она стояла рядом и протягивала руку, и я позволила ей взять поднос.

– Возле запертого шкафа, где хранился «Старлайт»?

– Да.

– Стаканы тяжелые, темно-синие, непрозрачные, не позволяющие разглядеть их содержимое, так?

– Да.

– И вы не заглядывали внутрь?

– Нет.

– Если бы в одном из них находилось нечто инородное, вы бы это заметили?

– Нет, – в очередной раз ответила Элинор, после чего добавила: – Если вы находите мои ответы слишком лаконичными и поспешными, то могу сказать, что я уже отвечала на все эти вопросы и многие другие тоже, причем раз сто, не меньше. Я могу ответить на них даже во сне.

– Охотно верю, – кивнул Вулф. – Итак, бутылки в холодильнике, стаканы – на столе, программа – в эфире. Сорок минут все шло гладко. Оба гостя оказались на высоте. Опасения мистера Трауба не сбылись.

– Это была одна из лучших передач года, – заметила мисс Фрейзер.

– Исключительная, – подал голос Тулли Стронг. – Первые полчаса в студии тридцать два раза возникал смех.

– А как вам вторая половина передачи? – язвительно поинтересовался Трауб.