Число зверя - Роберт Хайнлайн

Но самая замечательная моя находка была вот какая: я добился разрешения провести полевые исследования в Европе. Так что половина цитат у меня была на иностранных языках, от финского до хорватского – а что снабжалось переводом, то было аккуратно подобрано так, чтобы члены комиссии читали и радовались: в полном соответствии с их собственными предрассудками. Правда, над цитатами пришлось поработать, выдирая их из контекста, но дело облегчилось тем, что цитируемых работ в университетской библиотеке заведомо не было, а если бы и были, то члены комиссии, несомненно, не стали бы проверять. У большинства из них с языками было неважно, даже с легкими, вроде французского, немецкого или испанского.

Никаких полевых исследований я, конечно, не проводил, мне просто нужно было покататься по Европе со студенческой скидкой на билеты и с правом ночевать в студенческих общежитиях – в общем, по дешевке. А заодно наведаться к опекунам дедушкиного фонда.

Там меня ждали приятные новости: фонд состоял в основном из голубых фишек и государственных облигаций с высшим кредитным рейтингом, курс их на тот момент падал, хотя доходы по ним росли. При этом двое моих двоюродных братьев и один дядя получили право на свою долю, так что мой порог вхождения в наследство пропорционально уменьшился… В общем, я был уже близок к цели. Я привез с собой все свои сбережения, поклялся в присутствии нотариуса, что все эти деньги мои, не взятые взаймы, не полученные от отца, – и оставил их на счету в Цюрихе под контролем опекунов. И еще сообщил им про свою коллекцию марок и монет.

Хорошие марки и монеты никогда не падают в цене, только поднимаются. У меня были исключительно корректурные оттиски, конверты первого дня и кляйнбогены [48 - Конверт первого дня – конверт, имеющий на себе изображение, марку той же тематики и погашенный штемпелем с тем же изображением и датой выпуска данного конверта из печати. Кляйнбоген – ненарушенный лист марок вместе с полями. – Примеч. перев. ], все в идеальном состоянии – я захватил с собой нотариально заверенный каталог и заключение эксперта о стоимости коллекции. Опекуны получили от меня клятвенное заверение в том, что все собранное до моего отъезда из дома приобретено на лично заработанные деньги – а это так и было, не зря же я косил газоны и все такое прочее, – и обещали сохранить за мной мою часть фонда по курсу того момента или по более низкому, если падение будет продолжаться, с тем что по возвращении в Штаты я продаю коллекцию и незамедлительно высылаю чек в Цюрих.

Я согласился. Один из опекунов пригласил меня пообедать с ним, попытался меня напоить и предложил мне десять процентов сверх названной экспертом суммы, если я продам ему коллекцию прямо сегодня и пришлю ее курьером за его счет (курьеры с ценными бумагами курсируют между Европой и Америкой еженедельно).

Мы ударили по рукам, вернулись обратно и заручились согласием других опекунов. Мы подписали соответствующие документы, я получил чек и присовокупил его к деньгам, уже находившимся у опекунов на хранении. Через три недели я получил телеграмму, гласившую, что коллекция полностью отвечает каталогу. Теперь я имел право на получение наследства.

Через пять месяцев мне была присвоена степень доктора философии с высшим отличием. Такова, дорогие мои, позорная история моей жизни. Ну что, рискнет кто-нибудь пойти искупаться?

– Сын, если в этой истории есть хоть слово правды, то она и в самом деле позорная.

– Папа! Это несправедливо! Зебадия играл по их правилам – и переиграл их!

– Так это не Зеб опозорился, это опозорилась американская система высшего образования. Я-то прекрасно знаю, какая чушь по нынешним временам защищается в качестве диссертаций. То, что Зеб написал (если он действительно это написал), ничем не хуже. Но я впервые сталкиваюсь с ситуацией, когда умный и способный исследователь – то есть ты, Зеб, – берется доказать, что престижный институт – я догадался какой – может дать докторскую степень за намеренно бессмысленное псевдоисследование. Обычно-то я вижу, как бездарные и умопомрачительно серьезные юнцы занимаются подсчетом пуговиц под руководством бездарных и умопомрачительно серьезных старых дураков. Не представляю, что тут можно сделать: все прогнило насквозь. Единственный выход – послать всю систему к черту и начать сначала. – Папа пожал плечами. – Да где уж там.

– Зебби, – спросила тетя Хильда, – что ты делаешь в университете? Я как-то никогда не интересовалась.

– Примерно то же, что и ты, Шельма, – ухмыльнулся мой муж.

– Я? Но я не делаю ничего! Живу в свое удовольствие.

– Я тоже. Вообще-то, у меня должность «профессор-исследователь». Если ты заглянешь в документы, то обнаружишь, что мне выплачивают соответствующее этой должности вспомоществование. Дальнейшее расследование покажет, что несколько более значительная сумма регулярно вносится на счет университета одним доверенным лицом в Цюрихе… пока я числюсь в этой должности, причем условие это ни в каких документах не зафиксировано. Мне нравится жить в кампусе, Шельма: это дает мне привилегии, недоступные варварам за оградой. Время от времени я читаю какой-нибудь курс, подменяю коллег, которые заболели или ушли в отпуск…

– Что-о? Что это ты читаешь? На каком факультете?

– На каком угодно, лишь бы не на педагогическом. Прикладную математику. Общую физику. Термо-чтоб-ее-динамику. Детали машин. Дуэльное фехтование. Плавание. А также – только не смейтесь – английскую поэзию от Чосера до елизаветинцев. Я люблю преподавать что-нибудь такое, что стоит преподавать. Деньги за лекции не беру: мы с ректором прекрасно друг друга понимаем.

– Я вот не уверена, что я тебя понимаю, – сказала я, – но я тебя люблю. Пошли купаться.

Глава десятая

…Он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон! [49 - Откр. 13: 11. – Примеч. С. В. Голд. ]

ЗЕБ:

Прежде чем направиться к бассейну, наши жены заспорили о том, как одеваются барсумианские воины, – достичь единодушия в этом споре оказалось тем труднее, что более или менее трезвым в нашей компании был я один. Пока я излагал свою «позорную историю», Джейк уничтожил еще одну порцию виски со льдом и теперь был очень расположен этак добродушно с кем-нибудь подискутировать. Дамы выпили всего по одному хайболлу, но Дити только разрумянилась, а Шельма так мало весит, что от той же дозы была уже хороша.