Число зверя - Роберт Хайнлайн

– Вот, папа. – И водрузила обратно ему на нос свалившиеся очки.

– Спасибо, милая. – Он направился было к огню. Я схватил его за плечо:

– Нет! Ко мне в машину, быстро!

– А мой кейс? Вдруг его еще можно спасти.

– Без разговоров! Все за мной!

– Папа, не спорь. – Хильду Дити просто потащила за руку. Мы запихнули старших на задние сиденья, я посадил Дити на переднее, рявкнул: «Ремни! », захлопнул дверь и обежал вокруг машины со сверхзвуковой скоростью.

– Ремни пристегнули? – спросил я, пристегнувшись сам и задраив дверцу.

– Джейк пристегнут, я тоже, Зебби, – радостно пропела Хильда.

– Ремни пристегнуты, дверь заперта, – отрапортовала Дити.

Двигатель работал, я оставил его включенным на малых оборотах – какой толк от скоростной машины, если она не может рвануть с места? Я переключился с малых оборотов на полные, бросил взгляд на приборы и, не включая огней, отпустил тормоз.

Как известно, в пределах города аэромобилям предписывается передвигаться без отрыва от земли – вот я сразу и задрал нос машины кверху, так что она и метра по городу не проехала, а взмыла вертикально прямо со стоянки.

Примерно полкилометра мы шли вверх с нарастающим ускорением: два g, три, четыре. На пяти g я ее придержал, не будучи уверен, что папочкино сердце выдержит такую перегрузку. Когда альтиметр показал четыре километра, я вырубил все: двигатель, транспондер, приборы, потом ударил по кнопке, сбрасывающей ложные цели, – и пустил машину в свободный полет по баллистической траектории. Я не знал, отслеживает нас кто-нибудь или нет, – да и не хотел знать.

Как только мы перестали набирать высоту, я осторожненько выдвинул крылья. Убедившись, что мы легли на воздух, я сделал бочку, поставил крылья в дозвуковую конфигурацию, и мы перешли в планирующий полет.

– Ну как, целы?

– Ух, дружочек, – нервно хихикнула Хильда. – Ну и номер был! Давай еще разок, только пусть на этот раз меня кто-нибудь поцелует.

– Заткнись, старая бесстыжая греховодница. Папа, вы как?

– Я в порядке, сынок.

– Дити?

– Все в норме.

– Ты не ушиблась там, на стоянке, когда мы падали?

– Никак нет, сэр, я успела сгруппироваться и принять удар на левую ягодицу, а заодно подхватить папины очки. Но в следующий раз, пожалуйста, подставь кровать. Или хотя бы мат потолще.

– Учту на будущее. – Я включил радио (но не транспондер) и прошелся по всем полицейским частотам. Если кто-то и заметил наши маневры, в эфире о них никаких разговоров не было. Мы снизились до двух километров; я сделал резкий вираж вправо и включил мотор.

– Дити, где вы с папой живете?

– В Логане, штат Юта.

– Сколько там нужно времени, чтобы зарегистрировать брак?

– Зебби, – вмешалась Хильда, – в Юте нет срока ожидания…

– Ну вот и отлично, поехали в Логан.

– …Но зато там требуют анализ крови. Дити, ты знаешь, какое у Зебби прозвище в кампусе? Его называют Вас-Положить, то есть Вассерман-положительный [10 - Проба Вассермана – анализ на наличие сифилиса. – Примеч. перев. ]. Зебби, всем известно, что единственный штат, где браки регистрируются круглосуточно, без срока ожидания и без анализов, – это Невада. Так что нацеливай свою бомбу на Рино, там и распишетесь.

– Шельма, лапочка, – мягко сказал я, – ты не хочешь прогуляться две тысячи метров до дому?

– Не знаю, я никогда не пробовала.

– Имей в виду, что ваше сиденье катапультируется… Только без парашюта.

– О, как романтично! Джейк, мы с тобой будем падать и петь «Liebestod» [11 - «Liebestod» («Смерть в любви») – финал оперы Рихарда Вагнера «Тристан и Изольда». – Примеч. перев. ] – ты тенором, я сопрано, и мы умрем в объятиях друг друга. Зебби, нельзя ли подняться повыше? А то мы не успеем допеть.

– Доктор Берроуз, суньте своей попутчице кляп в рот. Шельма, «Liebestod» – к твоему сведению, номер сольный.

– Ну и подумаешь! Зато мы все-таки умрем обнявшись! А ты просто завидуешь, потому что петь не умеешь. Между прочим, я еще тогда говорила малышу Дикки [12 - Дик – уменьшительное от Ричард (Рихард). – Примеч. С. В. Голд. ], что это должен быть дуэт, и Козима [13 - Козима – имя второй жены Рихарда Вагнера. – Примеч. перев. ] меня поддержала…

– Шельма, держи свой лживый рот на замке, пока я говорю. Во-первых: все твои гости знают, зачем мы уехали, и несомненно решат, что мы отправились в Рино. Ты же наверняка всем об этом растрепала, когда уходила…

– Да, кажется. Действительно объявила.

– Заткнись. Кто-то совершил очень профессиональную попытку убить доктора Берроуза. Не просто убить, а гарантированно убить: там было столько взрывчатки и термита, что и останков бы не нашли. Но весьма возможно, что никто не видел, как мы улетели. Мы оказались в моей тачке и упорхнули меньше чем через тридцать секунд после того, как сработала мина-ловушка. Случайные свидетели глазели бы на пожар, а не на нас. А неслучайных там просто бы не было. Профессионал, подстроивший взрыв машины, либо залегает поглубже в нору, либо пересекает границу штата и бесследно исчезает. А вот тот или те, кто ему за это заплатил, могли оказаться поблизости. И если они там действительно были, Хильда, то они были в твоем доме.

– Кто-то из моих гостей? !

– Да брось ты, Шельма! Нравственный уровень твоих гостей тебя ничуть не интересует. Ты готова пригласить кого угодно, лишь бы эта личность умела швыряться тортами или могла бы устроить импровизированный стриптиз или выкинуть еще какую-нибудь шутку, чтобы твои гости не заскучали. Впрочем, я вовсе не утверждаю, что главный злодей был у тебя в числе приглашенных – я просто считаю, что он не стал бы оставаться там, где его могли застукать. А твой дом как раз очень подходит, чтобы притаиться в сторонке и наблюдать за осуществлением плана.

Но кто бы этот злодей ни был, гость или не гость, он знал, что доктор Берроуз будет у тебя на вечеринке. Хильда, кому это было известно?

– Не знаю, Зебби, – ответила она с необычной для нее серьезностью. – Дай подумать.