Путь Киартаны - Владимир Косарев

– Я… Простите, – смутилась она, но Мьёрн задорно расхохотался и отправился к столам, завидев среди роскошной еды бочку с элем.

Она обескуражено проследила взглядом, и испуганно вздрогнула, когда с ней вновь заговорили.

– Есть много захватывающего в этом мире, – отметил Грион. – Ты ещё не раз заметишь, как прекрасна жизнь. И дело не в еде, богатстве или власти. Всё дело в красоте и гармонии. Главное, чтобы эти яркие моменты эйфории не стали обыденностью… – он коснулся её кончика носа, улыбнулся и отправился дальше.

Киартана несколько минут пыталась не утратить восторг эйфории, но чувства улетучились. День снова стал обычным, хоть и довольно ярким. Она прошла по двору, покрытому ворсистыми коврами. Столы манили её загадочными заморскими фруктами, но Киартана стремилась уединиться там, где её никто не побеспокоит. Прошла на задний двор, но тотчас спряталась за углом дома, увидев краем глаза Мериона вместе с Гвинессой.

–: .. Ходят довольно скверные слухи об Ордене. – услышала Киартана. – О нейтралитете и перемирии с Бассами. Бросьте, Мерион, ужели вы верите, что варвары не нападут самым подлым образом? Или считаете, Владыки отдадут им земли без войны? Все правители друг друга стоят… Не подумайте обо мне плохо, я желаю Ильнару только лучшего, и простите за прямоту, не хочу потерять его в этой бессмысленной войне…

– Я понимаю… – смиренно ответил Мерион, а Киартане пришлось вновь бежать.

Маг с Гвинессой обошли вокруг дома, и вышли к её роскошному шатру.

– Мерион, госпожа Арианова, – с улыбкой заговорил с ними Мьёрн. – Вижу, сегодня будет роскошный приём. Я готов отведать ваших западных яств и выпить пару чарок домашнего эля…

– Или хорошего вина, – добавил Грион, поклонившись Гвинессе.

– Рада видеть здесь столь прославленных мастеров, – улыбнулась она. – Вижу с вами прибыл Магистр Оксифур, пойду, поприветствую и его, – раскланялась Гвинесса.

– Мьёрн Хагорд, Грион Фаедра. Вижу, ваши желания с нашей последней встречи не изменились… – заметил Мерион.

Все трое долго сдерживались, но в итоге рассмеялись, словно добрые друзья, встретившиеся вновь после долгого расставания.

Вечер выдался тёплым. Вскоре Мерион предложил пройти к столам, но Гвинесса настояла, чтобы все собрались в её шатре. Маг не смог отказать. Трапеза была великолепна. Киартане понравилось абсолютно всё. Она попробовала копчёных крабов и окорок и устрицы и различные салаты, отведала заморских фруктов, что ей ещё не доводилось видеть и вкушать.

Остальные тоже хвалили еду, в особенности тётка Рима, которая оказалась очень весёлой, но своеобразной женщиной. Киартана сразу поняла, почему Риму она не нравится – её не решались перебивать даже Мерион с Гвинессой. Она рассказала о родителях Рима и его детстве.

– Все в округе мне завидуют. – хвалилась она с бокалом вина в руке. – Но, я честно всем говорю, что моей заслуги в этом нет. Всё кровь его матери!

Ученики разместились рядом по одну сторону стола, а родители по другую. Мерион, по настоянию Гвинессы занял место во главе, хоть и не был хозяином пира. Маги по очереди произносили тосты в честь Середины лета, и все взрослые пили вино. Только Мьёрн пил из огромной кружки сваренное лично Мерионом пиво и рассказывал безумно интересные истории, от которых все заливались смехом. Особенно Киартане запомнился его рассказ о рыбалке на Перешейке. Они с Мерионом и Грионом ничего не поймали, а их снасти унесло в море приливом.

Тише и скромнее всех оказалась сама хозяйка. Гвинесс наблюдала за всеми, смеялась вместе с остальными, но почти не говорила. Она была счастлива, её не волновало положение людей, с которыми она проводила время. Все её слуги сидели за соседним столом и восхваляли вином то Мериона, то Хозяйку, то прекрасное лето, середину которого все провожали.

Вечер незаметно обратился серебристой лунной ночью. Гости счастливо общались, но Киартану не покидало гнетущее, тревожное чувство ожидания. Только когда все огни в деревне потухли, Мерион поднялся. Киартана замерла от страха, но заметила волнение и среди ребят.

– Вот и пришло время. – объявил он, а Киартану ещё сильнее испугали озадаченные лица магов и родителей. Мама едва сдерживала слёзы, Гвинесса не смотрела Ильнару в глаза. Мерион вышел из-за стола и позвал учеников за собой.

Её сердце бешено колотилось, но отступить было некуда. В гнетущей тишине четверо учеников следом за учителем ушли во тьму.

Мерион увёл их до граничных столбов, примыкающих к лесу. В свете луны Киартана заметила сомнение на лице мага, но решимость в его глазах взяла верх над страхом.

– Рубежное испытание после трёх лет всегда было особенным. – по-отечески заговорил Мерион. – все маги Ордена проходили его в детстве. Вы многому научились, и настал момент воспользоваться знаниями. Вы отправитесь в лес Нуреон. Вечные деревья питаются от силы магии, и их ветви отличные проводники. – Мерион указал рукой на север. – это лишь небольшой островок, но и его вам хватит, чтобы раздобыть могучую ветвь. – он особенно тяжко вздохнул, а у Киартаны волосы поднялись дыбом от напряжения. Сердце рвалось из груди. – Три дня и три ночи я даю на поиски, но если вернётесь без достойного посоха – второго шанса не будет…

Суровый тон Мериона испугал всех, даже Киартана не решилась перебить. Маг кивнул ученикам, не дождавшись реакции испуганных детей, развернулся и пошёл к дому. Они все было двинулись за ним, но маг остановил их подняв ладонь, но не обернувшись.

– Испытание началось, – нехотя произнёс он. – Зайдёте во двор без посоха, и никогда не станете магами.

Маг убедился, что его услышали, и отправился обратно на праздник. Киартана следила полными слёз глазами, и не верила. Он отправил их прямо с празднества в лес, ночью, в парадных мантиях, её – в платье. Без подготовки, без помощи, без припасов. Не дал взять ничего из одежды. По ногам прошёлся холодок. Киартана бросилась прочь, чтобы никто не увидел её слабости.

– Постой! – окликнул Ильнар, и она послушно остановилась.

Она не должна была спрашивать Мудрейших, и, тем более, не должна была услышать разговор Мериона с Гвинессой. Но услышала, и теперь неудержимые слёзы против воли текли из глаз.

– Эй, ты плачешь, что ли? – с ухмылкой заметил Рим.