Карантин - Кэти Чикателли-Куц

– Что ты ей сделал?

Парень краснеет.

– Кажется, у нее был трудный полет, – отвечает он и смотрит на больного, у которого случился очередной приступ кашля. Мы оба наблюдаем, как он встает на ноги и тяжело перегибается через сидение впереди.

– Не такой трудный, как у этого, – говорю я.

Парень ерзает, улыбнувшись.

– Мне страшно не везет, когда я путешествую.

Он смотрит на меня, и я замечаю зеленые крапинки в голубых глазах. Его лицо все еще немного розовое.

– Надеюсь, твое невезение не заразно, – наконец отвечаю я.

Он нервно смеется.

– Не знаю. Думаю, невезение работает только один на один со своим владельцем, разве нет?

– А вместе типа веселее? – Я размышляю над этим какое-то мгновение. – Не соглашусь. Смотри, если этот самолет прямо сейчас начнет падать, то не повезет всем.

– Не надо, – отвечает он. – Даже не шути об этом.

Я тихонько смеюсь, но смешок застревает у меня в горле. Парень побледнел, вцепился в ручки кресла и выглядит откровенно напуганным.

– Эй, извини, это все…

Но тут больной внезапно теряет равновесие, и мы смотрим, как он заваливается в проход.

Парень рядом со мной дергается, будто хочет помочь или сделать что-то, но стюардесса рявкает на него:

– Прошу, оставайтесь на месте, сэр! – И сама бросается на помощь больному. Тот уже сел, бормоча, что с ним все в порядке, пока стюардесса помогала ему перебраться обратно в кресло.

Инфицированный просит апельсинового сока, и готова поклясться, что когда стюардесса передает ему стакан, рука у нее дрожит.

Парень рядом выглядит одновременно смущенным и напуганным.

– Просто обычная Эбола, – шепчу я.

Стюардесса быстро идет в переднюю часть самолета и берет трубку телефона, соединяющую салон с рубкой. Она стоит спиной к нам, но оглядывается через плечо на ряд передо мной. Кивает несколько раз, затем вешает трубку и исчезает в комнате отдыха.

Парень наблюдает за всем этим в пораженном молчании. Он дышит очень часто.

– Хм, ты в порядке? – спрашиваю я, чувствуя некоторую вину за то, что пошутила про Эболу.

Он слабо улыбается. Теперь его лицо тоже вспотело, и во мне просыпаются инстинкты заботливой старшей кузины. Когда моего двоюродного брата Рэнди вот так накрывает, ему помогают мои разговоры о чем угодно.

Я поворачиваю регулятор над головой парня так, чтобы на него дул прохладный воздух.

– Так что ты делал в Доминикане, э-э-э…?

– Оливер, – выдыхает он.

Ну, по крайней мере, он говорит.

– Оливер, ты живешь в Майами или где-то еще?

– Сегодня вечером вечеринка в Бруклине. – Теперь он дышит еще быстрее.

Дерьмо. Кажется, мой метод не работает.

– Эй, я тоже живу в Бруклине, – говорю я. Вторая попытка.

Оливер быстро кивает и смотрит на меня.

– Эм, меня зовут Флора.

Он продолжает кивать.

– Я ездила в гости к папе и его отстойной жене.

– Мачехе? – спрашивает он, и дыхание немного замедляется. Я сдерживаю желание нахмуриться.

– Ага, – отвечаю, стискивая зубы.

Он ухмыляется.

– Она тебе не нравится?

– Ха! – Я вынимаю телефон и нахожу фотку, которую выложила Голди. – С чего бы она мне нравилась? – спрашиваю, покачивая телефоном.

Оливер мгновение изучает фото, и я чувствую себя глупо. Он, наверное, считает, что она крута с этой ее нелепой позой а-ля Кардашьян и ослепительно белыми зубами. Натуралы так предсказуемы.

Он отводит взгляд от фотки и, взглянув на меня, глубоко вдыхает.

– Фу, – выдыхает он.

Есть!

Оливер улыбается искренней улыбкой. Дыхание почти вернулось в норму.

Он сжимает и разжимает кулаки.

– Спасибо, – тихо говорит Оливер.

– Без проблем, – отвечаю я, будто так оно и есть.

Он вновь начинает копаться в телефоне, и я снова надеваю наушники, наблюдая за ним краем глаза.

5. Оливер

Я пялюсь в телефон, слишком униженный, чтобы двигаться или хоть что-то сделать. Поверить не могу, что подвергся панической атаке в присутствии постороннего. Милого постороннего. И еще не могу поверить, что Флора не перепугалась, когда перепугался я. Удивительно, что я все еще тут сижу. Мои страхи в последнее время усилились, но такой мощной атаки еще никогда не было. Вероятно, надо кому-нибудь об этом рассказать.

Флора опять листает свою книгу, будто каждый день видит людей во время приступа. Я пытаюсь вести себя, словно все в порядке, и запускаю игру на телефоне. Кажется, в самолете снова тихо, мужчина впереди заснул.

Мысли возвращаются к сегодняшней вечеринке и к Келси. Что делала бы Келси, начнись у меня паническая атака? Вопрос неприятно застревает в голове, и я вспоминаю, как она улыбалась мне, когда мы все катались на коньках в Проспект Парке. Я как раз упал, и крохотная часть меня боялась, что она будет смеяться, но стоило признать, что Келси слишком добра для чего-то подобного.

Раздается новый сигнал, пилот сообщает нам о погоде за бортом. Флора выглядывает в окно, вынимает наушники и поворачивается ко мне.

– Хэй, – говорит она.

– Хэй, – отвечаю я.

Она мгновение смотрит на меня, а потом снова отворачивается и начинает играться со шторкой, то опуская, то поднимая ее. Это движение будит мужчину впереди, и он тут же закашливается.

Флора оставляет шторку, снова откидывается на спинку кресла и замечает, что я наблюдаю за ней.

– Ты в порядке?

– Да, – честно отвечаю я, и у меня вырывается смешок. – На удивление. Может быть, она уже забыла о панической атаке.

– Хорошо, – рассеянно отвечает Флора.

– Так ты летишь в Ньюарк?

– М-м-м?

– Где у тебя пересадка? .. Ты живешь в Бруклине, значит, летишь в Ньюарк?

Она смотрит так, будто я несу тарабарщину, потом качает головой.

– О, нет, извини. На самом деле я лечу в Ла-Гуардию.