Проклятие Гримм-хауса - Карен Макквесчин

– Чудесно, Хэдли, чудесно! – приговаривала тётя Шарман.

– Браво, браво! – тётя Максин снисходила до воздушных поцелуев.

Их похвалы и аплодисменты не давали ей остановиться, даже когда сердце бешено стучало, а мышцы сводило болью. Она едва находила в себе силы подняться по лестнице на третий этаж, зато засыпала мгновенно.

Утром ей приходилось напоминать себе, где она и как здесь оказалась. Хэдли ужасно тосковала по родителям и прежней жизни. И каждый раз за завтраком первым делом спрашивала:

– Есть новости о корабле? Вы что-нибудь слышали о моих родителях?

Поначалу тётки старались быть снисходительными и даже делились с нею теми крохами информации, которую получали от спасателей.

– Этим занимается береговая охрана, – говорила тётя Максин. – Спасательные команды разосланы по всему району.

– Не тревожься, Хэдли, – однажды утешила её тётя Шарман. – В этом районе великое множество мелких островков. Твои родители вполне могли добраться до одного из них и теперь лишь ждут спасателей!

Хэдли попыталась представить, как её неунывающие папа с мамой стараются выжить на необитаемом острове. Усталые и грязные, но непобеждённые. Наверняка мама с присущей ей находчивостью изобретает способ вскрывать кокосовые орехи, а папа рыбачит.

Конечно, их очень скоро найдут. И как только это случится, они явятся в Гримм-хаус, чтобы забрать её домой. Это будет чудесно – снова оказаться дома! Как раньше, за завтраком родители сядут с нею за стол, и она сможет есть хлопья с молоком, не мучаясь с тяжеленной сковородой на газовой плите и недожаренными яйцами.

Однако очень скоро тёткам надоели её расспросы.

– Хватит уже, Хэдли! – рявкнула тётя Максин, злобно оскалившись. – Если будут новости, я сама тебе скажу.

– Вечно ты ноешь, – подхватила тётя Шарман. – Всё время пристаёшь с вопросами. Ты повторяешь их снова и снова каждый день.

– Родители, родители, родители, – передразнила тётя Максин. – От этих песен уже голова кругом!

– Простите, – Хэдли с трудом проглотила комок в горле. Однако взгляд у неё оставался испуганный, и тётя Шарман смягчилась:

– Не тревожься, малышка. Если кто-то и найдёт выход, так это твой папа. Он ещё в детстве поражал всех находчивостью.

Слова буквально повисли в воздухе, заставив Хэдли задуматься.

– Но… разве вы не тётки моей мамы? – стараясь не обращать внимания на злобную гримасу на физиономии тёти Шарман, Хэдли обернулась к тёте Максин и продолжила: – Разве вы не так мне сказали? Вы же говорили, что приходитесь мне роднёй со стороны мамы?

– Шарман, разберись с этим, – приказала тётя Максин, раздражённо закатив глаза. – Сама вляпалась. Сама и выпутывайся.

– Хэдли, какая же ты нахалка! – с горестным вздохом промолвила тётя Шарман. – Конечно, мы родня со стороны матери. Но это вовсе не значит, что мы не могли знать в детстве твоего отца. Я жила с ним по соседству. Тот ещё был пострел.

– Но мой папа вырос в другом штате, – возразила Хэдли. История о том, как родители познакомились в первый свой день в колледже, была её любимой. Папа увидел маму на распределении по кафедрам и тут же понял, что это она – та самая. – И я не понимаю, как вы могли знать его в детстве.

– Конечно, он приезжал сюда погостить, – заявила тётя Шарман. – На каникулы.

– Тогда как его зовут, если вы его знаете?

Тётя Шарман даже бровью не повела и отчеканила, не спуская с Хэдли взгляда:

– Это к делу не относится, а вот тебе следует помнить о приличиях, девочка!

– А я думаю, что вы говорите неправду. По-моему, вы совсем его не знали, – Хэдли не сдавалась, она постаралась не расплакаться и заявила: – Я хочу домой. Вы должны меня отпустить.

– Никуда ты не пойдёшь, девчонка! – Тётя Шарман нацелила на Хэдли костлявый палец. Но девочка твёрдо стояла на своём:

– Вы должны позвонить кому-нибудь из моих настоящих родственников. Позвоните им! Я хочу домой.

– Хватит! – рявкнула тётя Максин. – Ты что, не видишь, как расстраиваешь Шарман? – И тут же Шарман состроила плаксивую гримасу, её рот горестно скривился. – Пошла вон, девчонка, оставь нас в покое!

Хэдли встала из-за стола, собираясь выполнить приказ, но тётя Максин поймала её за подол:

– Куда это ты собралась? Я ещё тебя не отпустила. Уйдёшь, когда наведёшь порядок. Тарелки кто за тебя мыть будет?

– И подмести не забудь, – встряла тётя Шарман. – Терпеть не могу, когда на полу крошки.

– А потом можешь протереть пол в подвале! – сказала тётя Максин.

– И пока будешь там внизу, успеешь обмести паутину! – добавила тётя Шарман и повернулась к сестре: – Пусть в другой раз подумает, прежде чем перечить старшим!

Тётки промаршировали из кухни, оставив Хэдли разбираться с грязными тарелками. Дома была посудомоечная машина, но здесь всё делалось вручную. Она уже поняла, что мыть сковороду нужно в последнюю очередь, чтобы жир с неё не попадал на тарелки. И теперь она не спешила, старательно прополаскивая и вытирая каждый прибор. За стеной шептались тётки. Хэдли прислушалась.

– Какая наглость! – шипела тётя Шарман. – Мы ей дали крышу над головой. Мы её кормим и заботимся о ней, а она посмела меня расспрашивать? Давно нам не попадалась такая нахалка!

– Она с самого начала была занозой в заднице, – отвечала тётя Максин громким шёпотом. – Раньше у меня таких проблем не было. А эта в открытую сказала, что не верит мне, будто корабль затонул. Явилась сюда – и ещё не верит! Ты представляешь?

– Ну, в это и правда трудно поверить.

– Да неужели? – фыркнула тётя Максин. – Я-то думала, что это лучшая из моих историй.

Возникла пауза, а потом голоса стали совсем тихими. Хэдли напрягла слух, но уловила лишь отдельные слова. Неблагодарность. Танцы. Подвески. Ничего не понятно! А потом тётя Шарман громко сказала:

– По крайней мере, это ненадолго. Она так выкладывается в танцах, что протянет от силы неделю-другую, не больше.

– И то вряд ли! – хмыкнула тётя Максин. – Впервые вижу ребёнка с таким пылом. Жду не дождусь, когда она станет нашей.