Архивы Дрездена - Джим Батчер

Она понимающе кивнула и полезла в свою сумочку. Достав оттуда белый конверт, она передала его мне.

– Там пять сотен, – сказала она. – Хватит на пока?

Ча-ча-ча. Пятьсот долларов покрывали арендную плату за прошлый месяц и добрую часть этого тоже. Что ж, благослови Бог нервных клиентов, желающих сохранить тайну своих банковских вкладов от моего (предполагаемого) чародейского взора. Наличные меня вполне устраивают.

– Да, конечно, – заверил я ее, стараясь не заглядывать в конверт. По крайней мере, у меня хватило выдержки не вытряхнуть деньги на стол, чтобы пересчитать.

Тем временем она достала другой конверт.

– Бо? льшую часть своих вещей он забрал с собой, – сказала она. – Во всяком случае, я не смогла найти их там, где он их обычно держит. Но я нашла вот это. – В конверте лежало что-то выпуклое – амулет, кольцо, ладанка или что-нибудь другое из аксессуаров нашего ремесла; в этом я готов был ручаться. Пока я обдумывал это, из сумки появился третий конверт – эта дамочка явно отличалась склонностью к аккуратности. – Тут его фотография и еще номер моего телефона. Спасибо вам, мистер Дрезден. Когда мне ждать вашего звонка?

– Как только я разузнаю что-нибудь, – пообещал я. – Возможно, завтра к вечеру или в субботу утром. Вас это устраивает?

Она едва не посмотрела мне в глаза, но, спохватившись, улыбнулась кончику моего носа.

– Да. Да. Спасибо вам огромное за то, что согласились помочь. – Она покосилась на стену. – Ой, сколько времени уже! Мне пора. Уроки вот-вот кончатся. – Выпалив это, она прикусила губу и снова покраснела, словно в досаде на то, что выболтала такую важную подробность.

– Я сделаю все, что в моих силах, мэм, – еще раз заверил я ее, провожая к двери. – Спасибо, что обратились ко мне. Я скоро позвоню.

Она попрощалась, так и не взглянув мне в глаза, и выскользнула из офиса. Я закрыл дверь и вернулся к конвертам.

Первым делом деньги. Она расплатилась пятидесятидолларовыми купюрами, которые всегда кажутся новыми, даже если они старые, потому что их реже пересчитывают. В конверте лежало десять бумажек. Я переложил их в кошелек и выбросил конверт в корзину.

Следом лежал кошелек с фотографией. Я вынул ее и полюбовался изображением Моники и стройного, довольно симпатичного мужчины с широким лбом и кустистыми бровями, придававшими ему несколько эксцентричный вид. Он улыбался белоснежной улыбкой, и кожа его имела ровный, темный загар человека, проводящего много времени на солнце – возможно, на воде. Яхты, там, или катера. Это изрядно контрастировало с бледной кожей Моники. Виктор Селлз, насколько я понял.

Телефонный номер значился на чисто-белом листке для заметок, аккуратно подрезанном для того, чтобы он вошел в конверт. Ни имени, ни регионального кода – только семизначный номер. Я взял записи беседы с Моникой и просмотрел их.

Что ж, все то же.

«Интересно, – подумал я, – на что эта дамочка рассчитывала, называя мне одни имена, без фамилий, если она так и так собиралась передать мне дюжину других способов выяснить это».

Это показывает лишь, насколько забавно ведут себя люди, когда их что-то беспокоит. Они говорят совершенную ерунду, они делают странный выбор и сами потом не понимают, что заставило их творить такие глупости. При следующей встрече надо вести себя осторожнее, чтобы не подтолкнуть ее к этому снова.

Я бросил в корзину второй опустевший конверт и, перевернув третий, вывалил его содержимое на стол.

На деревянной поверхности лежало, поблескивая какой-то синтетической защитной скорлупой, коричневое тельце мертвого и высушенного скорпиона. В основание хвоста было продето колечко, к которому крепился плетеный кожаный шнурок – когда его надевали на шею, скорпион висел головой вниз, хвостом вверх.

Меня пробрала дрожь. В определенных, имеющих отношение к потусторонним силам кругах скорпион является чертовски мощным символом, и символ этот связан не с добром. Пользуясь таким маленьким талисманчиком, можно соткать уйму действенных и ужасно недобрых заклятий. И потом, если носить его на теле, а именно так носят подобные штучки, колючие ножки то и дело щекочут и покалывают кожу, напоминая о своем присутствии. Пересохшее жало на кончике хвоста может и впрямь вонзиться в кожу любого, кто попытается обнять его обладателя. Маленькие, похожие на рачьи клешни могут запутаться в волосах на мужской груди или царапать изгибы женской. Гадкая, противная штука. Не то чтобы вредная сама по себе, но можно не сомневаться: тот, кто нацепил такую на шею, уж наверняка несет своей магией не добро и радость.

Вполне возможно, Виктор Селлз оказался вовлеченным во что-то настоящее, нечто, целиком завладевшее его вниманием. Искусство магии может делать с людьми такое – особенно темные его стороны. Если он обратился к нему в отчаянии оттого, что лишился работы, это, возможно, объясняет его внезапный уход из дома. Множество чародеев или тех, кто хотел бы ими стать, отгородились от мира, веря в то, что изоляция позволит им лучше концентрироваться на их магии. Вообще-то, это не так, но это помогает слабым или неопытным меньше отвлекаться.

А может, это вовсе и не талисман. Возможно, это просто любопытная безделица или сувенир, оставшийся после поездки в юго-западные штаты. Я не имел возможности узнать точно, действительно ли эта штука служила для усиления концентрации и направления магических сил, – тем более, не использовали ли ее для наведения чар. Что до меня, я в силу самых разных убедительных причин искренне не желал бы использовать такое сомнительное средство.

Что ж, пытаясь выследить этого человека, придется иметь эту маленькую мерзость в виду. Может, она ничего и не значит. А может, значит, и очень даже много. Я покосился на часы. Четверть четвертого. Самое время обзвонить морги, не обнаружится ли в одном из них интересующая нас особа, назовем его Джон Доу, – как знать, может, мои поиски завершатся уже сегодня к вечеру, – а потом заглянуть в банк, положить деньги на счет и отослать чек арендодателю.

Я достал из стола телефонную книгу и принялся обзванивать больницы. Не то чтобы это была моя обычная работа, но и трудного в ней тоже ничего нет, если не считать обычных проблем, с которыми я сталкиваюсь, когда пользуюсь телефоном: помехи, фон, вторгающиеся в мой разговор посторонние диалоги. Если что-то может барахлить, оно это сделает обязательно.