Белая вода - Юрий Козлов

Гитлер: Могут и по-русски? (Пауза. ) Ну да, сейчас в мире только два языка. Но оба обречены. Мир будет говорить на английском.

Гюнше (волнуясь): Их общественное устройство схоже с нашим. Они одобряют германские расовые законы и идеологию. Они там… у себя взяли власть несколько тысяч лет назад. Их цивилизация непобедима. Они могут всё! Один из них положил руку на срезанную снарядом яблоню, ту, которую вы посадили весной тридцать третьего – «Бребурн», она мгновенно пошла в рост, зацвела, я видел, как вокруг неё летали пчёлы, а потом… на ветках появились яблоки. Вот (протягивает два больших спелых яблока). Попробуйте, они очень вкусные.

Гитлер (глядя на яблоки): Что им надо?

Гюнше: Они прилетели засвидетельствовать своё уважение и попрощаться.

Гитлер: Почему так поздно?

Гюнше (растерянно): Поздно… что?

Гитлер: Для нас поздно. Если они могут всё.

Гюнше: Доктор Геббельс сразу спросил, какую помощь они готовы нам оказать. Смогут ли они отбросить русских хотя бы за Одер?

Гитлер: Он не спросил, почему они не помогли нам раньше – под Москвой, под Сталинградом, под Курском? Хотя бы под Будапештом!

Гюнше: Они… наблюдали. Изучали людей, так они сказали. Они очень благодарны нам за… материал, который мы обеспечили им на полях сражений в неограниченном количестве. Они внимательно следили за генетическими, фармакологическими и антропологическими исследованиями наших учёных в… лабораториях Биркенау, Берген-Бельзене, особенно в Штутгофе. Они восхищены полученными результатами. Они считают, что это прорыв в будущее. И ещё сказали, что мы им очень помогли.

Гитлер (равнодушно): Поблагодарите их за яблоню и закройте, наконец, дверь. Уберите фрау Гитлер! Войдёте сразу после… Если увидите, что… Вы знаете, что надо сделать. И уведите, наконец, отсюда фрау Гитлер!

Гюнше (торопливо): Мой фюрер, я не сказал главного. Они готовы спасти…

Гитлер (раздражённо): Немецкий народ? Рейх? Европу? Вселенную?

Гюнше: Доктор Геббельс задал им и этот вопрос, мой фюрер. Они ответили, что человечество пока не готово принять наши идеалы. Преждевременная и необъяснимая победа Германии в войне, по их мнению, нарушит ход истории. Германия слишком истощена, чтобы принять ответственность за судьбу человечества. Мы опередили время, слишком быстро и далеко забежали вперёд. Надо остановиться, подождать. Через сто лет мир изменится, и тогда…

Гитлер: Меня не интересует, что будет через сто лет!

Гюнше: Они хотят спасти вас, мой фюрер.

Гитлер (с иронией): Каким образом? Спрячут в Антарктиде на секретной базе этого сумасшедшего Ричера? Возьмут на Марс или откуда там они прилетели? У меня мало времени! Я не могу ждать… сто лет.

Гюнше: Доверьтесь им, мой фюрер! Они всё предусмотрели. Это единственная возможность сохранить вашу бесценную жизнь для нашего общего дела! (Вталкивает в комнату… точную, как отражение в зеркале, живую копию Гитлера).

Гитлер (оценивающе рассматривает двойника): Да, этот хорош, гораздо лучше остальных. Даже руки дрожат в моём ритме. И пигментное пятнышко на шее… У него тоже свистит в правом ухе? Отто, мы уже обсуждали этот вариант. Я не изменю своего решения. (Исступлённо кричит. ) Оставьте меня в покое!

Гюнше (выхватывает пистолет, наводит на Гитлера): Нет, мой фюрер, вы пойдёте со мной! Они ждут. Ваша жизнь нужна несчастной Германии! Я не позволю вам…

Гитлер (спокойно и с иронией): Осторожно, Отто, не урони яблоки. И потом, ты ведь можешь (быстро обходит двойника, встаёт с ним рядом) нас перепутать.

Гюнше: Это невозможно, мой фюрер, они сделали вашу копию из вестового, убитого утром русским снарядом. (Кладёт яблоки на стол. ) Труп не успели убрать. Он здесь для того, чтобы… (подходит к двойнику). После того, как я положу ему руку на плечо (кладёт руку на плечо двойника) и нажму вот здесь… (нажимает большим пальцем на подбородок).

Двойник молча садится на кровать, достаёт из кармана позолоченный «вальтер» с монограммой «А. Н. » на рукоятке, стреляет себе в висок, заваливается на кровать. Из простреленного виска льётся, пульсируя, кровь, окрашивая подушку и покрывало.

Гюнше: Вы не можете здесь оставаться! Вас больше нет! У нас (смотрит на часы) осталось три минуты. С вами… (переводит взгляд на труп двойника, поправляется) с ним сделают всё, как вы приказали. Канистры с бензином в саду под яблоней. Мы должны уйти, мой фюрер, пока сюда не вернулась фрау Гитлер.

Гитлер: Ты сказал (кивает на двойника), они сделали его из убитого вестового. Почему им не сделать нового вестового из меня? Из меня бы получился неплохой… вестовой.

Гюнше (в отчаянье): Мы теряем время, мой фюрер! Возможно, они сделают из вас вестового, но не здесь и не сейчас! Они не хотят оставлять вас в Берлине, даже превратив в другого человека, потому что вы всё равно погибнете. Шансов нет. Они знают будущее! Они могут взять с собой только одного! Они бы взяли нас всех, но это невозможно. Я не знаю, какую они используют энергию, но она у них на исходе. Так они объяснили.

Гитлер (пристально смотрит ему в глаза): Они сказали, что будет с тобой, Отто?

Гюнше (растерянно): Я… не спрашивал, мой фюрер. Моя жизнь не имеет значения, когда решается судьба Германии!

Гитлер (уверенно): Ты будешь жить долго. Я рад за тебя, Отто. Ты своими глазами увидишь, во что превратится Европа, и может быть…

Гюнше (умоляюще): Время!

Гитлер: Вы обещаете, штурмбаннфюрер, что…

Гюнше (перебивает): Обещаю! Какое бы решение ни приняла фрау Гитлер. Возьмите яблоки, мой фюрер!

Гитлер: Одно. Второе отдайте Еве.

Выходят из бункера.

(Занавес)

Белая Буква (7 «Б» класс, школа № 169, г. Ленинград)

4

Компьютерный экран, с которого Объёмов (во сне) читал сочинение под издевательским названием «Весеннее волшебство», подобно занавесу в новомодном инновационном театре разорвался на колышущиеся ленты с прыгающими по ним, как блохи, белыми буквами. Какие-то эти буквы пытались воспроизвести слова, но Объёмов не мог ухватить их пульсирующий смысл. Это его огорчало, потому что он понимал, что упускает нечто важное. Сосредоточившись, он не столько прочитал, сколько угадал, но, может, и додумал два блошиных тезиса: «Необходима моральная чистка национального организма» и «Космополитическая созерцательность должна исчезнуть». Бред, вздохнул (во сне) Объёмов, моральная чистка ещё туда-сюда, но космополитическая созерцательность – основа любого художественного творчества, как она может исчезнуть? Потом до него дошло, что это не ветер колеблет ленты занавеса, а… ревёт сирена.