Красное на красном - Вера Камша

Мэллит преклонила колени перед Енниолем, и тот властным жестом взял ее за волосы, приподнимая лицо. Слов, произнесенных достославным, Робер, разумеется, не понял. Старейшина говорил, Мэллит слушала, слегка приоткрыв алые губки. Одна из толстух принесла оправленную в золото створку раковины, другая – стилет с вычурной золотой рукоятью.

– Согласен ли первородный Альдо нанести себе рану этим ножом и позволить юной Мэллит отереть выступившую кровь?

– Ради глаз прелестной Мэллит я готов на все, – галантно ответил сюзерен, но вовремя спохватился и добавил: – Если таков обычай, я согласен. Куда и как колоть?

– Пусть блистательный проследит за сыном моего отца. Да убедится первородный, что клинок чист, и да будет кровь правнучки Кабиоховой нашим залогом, а кровь блистательного Альдо – его.

Робер вздрогнул, когда Енниоль, все еще держа Мэллит за волосы, взял в другую руку стилет и кольнул девушку в ложбинку меж грудями. Брызнула кровь. Алое на белом! Ранка была неглубокой, но крови было много. Гоган положил окровавленный стилет на блюдо-раковину, и Мэллит поднялась с колен, даже не пытаясь унять струящуюся кровь. Приняв раковину и часто моргая, она подошла к Альдо, торопливо расстегнувшему колет. Наследник первородных лучезарно улыбнулся окровавленной красавице.

– Пусть моя кровь ответит за мои слова.

– Да будет так! – пророкотали гоганы. Мэллит приняла из рук Альдо клинок, на котором ее кровь смешалась с кровью иноверца, и зажала рану принца подсунутым толстухой неподрубленным полотном. Хитрый Альдо перехватил ткань таким образом, что его рука на мгновение накрыла пальчики Мэллит. Девушка вздрогнула, высвободилась и торопливо шагнула к золотой пирамиде. Енниоль что-то сказал на своем языке, гоганы с гоганни четырежды повторили, и Мэллит подняла стилет.

Золото мягче стали, но не настолько же! И уж всяко не тонким девичьим рукам всадить клинок в золотой монолит, однако окровавленное острие вошло в пирамиду, словно в масло, а Мэллит без сознания упала на руки толстух, которые утащили ее за занавес.

Робер едва не бросился следом – судьба девушки волновала Иноходца куда сильней куньих сказок. Пришлось напомнить себе, что гоганни не пара талигойскому маркизу, а талигойский изгнанник не пара гоганни. Мэллит – чужая, он видит ее в первый и последний раз.

Иноходец заставил себя взглянуть на дурацкую пирамиду, и увиденное заставило забыть и о лишившейся чувств красавице, и о том, куда их с Альдо занесло.

На блестящей поверхности появилась трещина, нет, не трещина! Молния! Молния Эпинэ! Зачарованный неистовым зигзагом, Робер не сразу сообразил, что сама пирамида начала таять, как тают летние облака. Вскоре от золотого монолита остались лишь острые ребра, обозначавшие заполненный золотистым свечением объем, и знак Молнии. Свечение понемногу бледнело, сквозь него проступили какие-то тени – они сменяли друг друга, сходились и расходились, постепенно обретая четкость. Становилось ясно, что это люди, но какие-то странные.

Робер с удивлением смотрел на представшую перед ним картину. Полутемная комната, на стенах – оружие и шпалеры с охотничьими сценами, но какие же уродливые! Тусклые окна с частым переплетом, за ними – ночь или поздний вечер. Вовсю чадят вставленные в гнезда факелы, скачут по щитам и доспехам красноватые отблески. Комната кажется знакомой, и вместе с тем Эпинэ мог поклясться, что никогда в ней не бывал…

Золотистая дымка растаяла окончательно, открывая взору пару часовых, скрестивших в дверях копья, массивный стол и сидящего за ним человека средних лет в лиловой котте поверх кольчуги.

На благородном лице незнакомца читались решимость и уверенность в себе, и опять-таки Роберу показалось, что он знает эти строгие правильные черты, короткую бороду, пристальный взгляд. Сильная рука перебирала лежащую на плечах массивную золотую цепь, в глазах светились ум и озабоченность. Маршал Талигойи? Но кто и почему так странно одет?

Маршал, если это был он, поднялся, позволив рассмотреть вышитого на платье спрута. Придд! Но Эктор, последний маршал этого рода, погиб в один день с Эрнани Раканом, и было это… Закатные твари, когда же это случилось? !

История Иноходца особо не занимала, но если человек в аре – Эктор Придд, становится ясным все – маленькие окна, нелепые шпалеры, старинная одежда, воины с копьями, только зачем все это?

Давным-давно почившие стражники раздвинули копья, пропуская кого-то темноволосого и быстрого. Ослепительная улыбка, иссиня-черные волосы, зло сощуренные глаза – резкая, южная красота, чужая и неприятная. Губы вошедшего шевельнулись, но из пирамиды не донеслось ни звука. Лицо Придда исказил гнев, он стукнул кулаком по столу, южанин расхохотался маршалу в лицо, и тут Робер все понял. Рамиро-предатель! Нынешний герцог Алва мало походил на своего проклятого предка, но смеялись они одинаково.

Иноходец знал, что Рамиро, убив сперва маршала, а потом – короля, открыл ворота марагонскому ублюдку. Талигойя пала не в честном бою, а благодаря измене… Теперь Иноходец видел, как это было. Рамиро все еще хохотал, когда разгневанный маршал вскочил и схватился за меч, одновременно махнув рукой своим людям. В тот же миг сверху ударили арбалеты. Стрелки не промахнулись: воины в лиловом один за другим упали на пол. Это послужило сигналом. В распахнувшиеся двери ворвались десятка полтора черно-синих мерзавцев.

Маршал оказался один против целой своры, но сдаваться он не собирался. Робер Эпинэ сжал кулаки – одно дело знать о древнем предательстве, с которого начались несчастья Талигойи, и совсем другое – видеть воочию. Эпинэ не мог слышать, что говорит Придд, но все было ясно и так. Мужчина и воин, угодивший в ловушку, найдет, что бросить в лицо предателю, а предатель… Предатель опять рассмеялся! Кэналлийские во? роны не ведали, что такое совесть, недаром подлец-потомок получил в наследство от предка издевательский смех. Рамиро что-то сказал, махнул рукой своим и обнажил меч.

Это у них тоже фамильное – все Алва рождаются с клинком в руке и, подобно кошкам, норовят поиграть со своими жертвами. Просто убивать им скучно! Придд был неплохим бойцом, даже хорошим, но Робер помнил, чем все закончилось, а маршал… Маршал дрался! Один в кольце предвкушающих очередную победу своего вожака кэналлийцев. Ну почему, почему, почему нельзя броситься вперед, прорваться сквозь золотистую грань и, влетев в прошлое, стать спиной к спине с человеком, которого убивает подонок? !

Робер невольно рванулся к алтарю, но его руку сжали словно клещами, и чей-то голос прошипел:

– Блистательный видит лишь тень тени. Память крови Раканов проснулась и говорит… Это уже было, и этого не исправить…