Нежно - Ава Рид

Поэтому я молчу. Еще не время все это обсуждать. Я, конечно, не трусиха, но и не тупая.

А еще это однозначный намек на моего брата. Один из множества за последние годы, и это при том, что они отказываются о нем разговаривать. Не напрямую. Не по-настоящему. Немыслимо, что они его не прощают, не говоря уже о том, чтобы вообще произнести его имя. Не то чтобы его в принципе есть за что прощать. Не для меня. И так к этому должны относиться все.

Прошло уже почти пять лет. Хотят они это принимать или нет, Сиэтл тут ни при чем. И Купер так же не виноват в том, что случилось тем вечером, как я или они.

Тем не менее я не собираюсь снова и снова поднимать эту тему, ссориться с ними и причинять им боль, равно как и Куп. Я все испробовала, годами я говорила и говорила, даже просила приехать Милли, но родители только сильнее закрылись, и постепенно у меня закончились идеи. Мама с папой носят в себе эту боль каждый день, словно она вросла в них, и не готовы о ней забыть – однако им придется осознать, что я к этому готова. Что мне это нужно. Если продолжу и дальше избегать города, который мне нравится, то всегда будет что-то, что меня сдерживает. Что пугает меня.

А я не могу этого допустить. Не сдамся ни перед кем и ни перед чем и рискну заглянуть в лицо страху, как бы велик он ни был. Этого у меня той ночью отнять не смогли, хоть я сама не сразу это поняла. И в будущем я тоже не позволю меня этого лишить.

Нет, не позволю…

Я поднимаюсь, оглядываюсь по сторонам и впервые с тех пор, как стало точно известно, что меня приняли учиться в Харбор-Хилл по направлению «Психология», чувствую на сердце тяжесть. Надеюсь, новая кровать окажется такой же удобной, но все равно буду скучать по своей старой с продавленным матрасом и голубым обоям с небом и облаками над ней. Так же как и по простому деревянному письменному столу, на внутренней стороне которого мы с Купером и Мэйсоном выцарапали свои имена и странные комиксы, которые теперь не может разобрать ни один из нас. Или по моему пушистому разноцветному круглому ковру, скрывающему бо? льшую часть засечек на паркете. В конце концов я наверняка заскучаю даже по здешней жаре, которая в знойные летние дни окутывает тебя и давит, и по скату крыши над кроватью, о который все эти годы слишком часто ударялась головой. Или по Купу, когда он спал у меня в комнате, чтобы мама с папой не поняли, что он очень поздно вернулся. Тогда по огромной шпалере на стене дома он забирался на гараж, а оттуда залезал в мою спальню. Его собственная находится в другой части дома, прямо около комнаты наших родителей. Потому у него нет или не было шансов влезть и вылезти незамеченным. Для этого он пользовался моей комнатой. Когда он возвращался, на полу вечно оставался плющ или какие-нибудь другие растения. Родители больше не переступали порог комнаты Купа после того дня, который все изменил…

Мэйсон и Купер миллионы раз сидели со мной перед телевизором или рассказывали мне выдуманные истории. Мэйс часто тут бывал. Он для меня как второй старший брат.

Эти старые воспоминания прокатываются по мне, как волны по скалистому берегу, и я вдыхаю их аромат, потому что от него веет защищенностью. Потому что на мгновение он заставляет меня забыть о том, что все уже не как прежде.

Купер больше не играет в футбол, а оканчивает университет по профилю «Искусство и история искусств» и наконец занимается тем, что любит. Папа больше им не гордится, а мама делает так, чтобы я не могла забыть о том, о чем бы с удовольствием забыла. Мэйсон больше не приезжает в гости, а я жила здесь – все это время. Как будто одна. Мне не хватало брата, и думаю, не только его отсутствие вызывало у меня такое чувство одиночества, но и осознание, что родители не ощущают то же самое. Даже в своем одиночестве я оказалась одна.

– Зоуи? – Рука отца на плече заставляет меня испуганно вздрогнуть. Я усиленно моргаю.

– Прости, задумалась. Что ты сказал?

– Когда нам отвезти тебя на вокзал… и все ли в порядке с мебелью? Ее же доставят завтра, правильно? – Папа тепло улыбается, и у меня на глазах наворачиваются слезы. Купер выглядит как более молодая версия отца, только с более густыми волосами, бородой и на голову выше. Темно-каштановые волосы, выразительные черты лица, карие глаза, похожее телосложение. По моему папе видно, что раньше он активно занимался спортом. Что он много смеялся и жил. Глубокие морщинки вокруг глаз ему идут.

А сейчас? Больше всего мне хочется наорать на отца за то, что он обращается со мной так, словно я самое драгоценное сокровище на свете, а с моим братом – как с человеком, который все лишь ломает. Мечты, желания и, раз уж на то пошло, мою жизнь тоже.

Звук моего покашливания наполняет комнату, и я беру себя в руки.

– Если все пойдет по плану, да. В противном случае все приедет в понедельник, переживу.

– Я так рада, что ты пробыла здесь так долго, но… тебе хватит оставшейся пары дней, чтобы устроиться, солнышко? – Мама шагает вперед. Сегодня на ней стильное серое шерстяное платье и темная помада. Мне всегда казалось, что она похожа на Грейс Келли.

– Не волнуйтесь так. Я со всем разберусь. А если что-то пойдет не так, то позвоню. – Теперь у меня получается искренне, широко улыбнуться, и мама тоже улыбается. Папа лишь кивает и хлопает меня по плечу.

– Хорошо. Это хорошо.

– Ну, и кроме того… – вылетает у меня, и я тут же прикусываю губу.

В комнате воцаряется тишина. Пока я не вздыхаю, набираю полную грудь воздуха и не договариваю до конца предложение, которое не хотела начинать:

– Лэйн тоже там. Как и Мэйсон. Я не одна. И найду новых друзей.

Мама становится серьезной, а ее взгляд перемещается к отцу, который убирает руку и слегка отворачивается. У него заходили желваки, и я отчетливо вижу, как недавние радость и теплота исчезают с его лица. За один миг его словно перекашивает от боли, и я напрягаюсь всем телом, готовясь к его следующим словам. Тем, которые он произносит всегда.