Оборотни клана Морруа - Ольга Гусейнова

– Как же долго я ждал тебя, моя женщина!

Я ощутила себя самой совершенной в мире женщиной на краешке восхитительного переживания, трепеща в его сильных руках. В затуманенном страстью мозгу мелькнула запоздалая мысль о том, что надо его предупредить, и прошептала:

– Тьерри…

Он резко дернулся и ворвался в меня. Я выгнулась и закричала от боли, чувствуя, словно меня порвали пополам, и попыталась оттолкнуть его, а он застыл и виновато, сочувствующе смотрел на меня. Потом, прижав лицо к моей шее, хрипло зашептал:

– Силы небесные, почему ты не сказала! Я был бы более осторожен и терпелив. Такая тесная, маленькая, жаркая! Моя! Моя! Только моя! Прости меня, маленькая моя, прости за боль. Прости, прости, сейчас все пройдет и снова будет хорошо. Я клянусь, что тебе всегда будет только хорошо.

Почувствовав, что острая боль прошла, а мое тело уже привыкло к его размерам, я слегка поерзала под ним, принимая удобное положение. Обняла Тьерри за шею и принялась с упоением целовать лицо. Подалась ему навстречу – намек был понят, сначала он двигался осторожно, а потом… я снова кричала, но не от боли. Кажется, Тьерри смотрел на меня, я чувствовала его напряжение. Большое мужское тело – словно струна. Через секунду он дернулся и с громким рычанием вцепился зубами мне в шею. Резкая боль сменилась волной наслаждения, накрывшей нас обоих, заставив еще теснее прижаться к друг другу и почувствовать себя единым целым. Я хрипло прошептала, всей душой надеясь, что это правда:

– Мой! Только мой!

Перекатившись на спину, Тьерри положил меня к себе на грудь и, придерживая, начал нежно поглаживать мою спину. Распластавшись у него на груди, я едва не мурлыкала от удовольствия, которое дарили его руки, еще и посылая мурашки по моей чувствительной коже. Я наслаждалась, слушая, как сильно и мощно бьется его сердце. Надеюсь, в нем найдется место для меня. Потому что мое сердце теперь принадлежит ему. Нежно погладив его лицо с правой стороны, более сильно поврежденной, я спросила:

– Тьерри, расскажи, как это произошло, пожалуйста.

Приподнявшись на подушке, он крепче прижал меня к себе одной рукой, а второй продолжал ласкать. Я опять чуть не заурчала, кожей чувствуя каждую его мышцу, каждый волосок на его теле.

– Хочешь услышать мою исповедь, маленькая! Согласен, это небольшая плата за то, что ты подарила мне.

Подтянув меня повыше, Тьерри снова уткнулся носом мне в волосы и глухим голосом начал рассказывать:

– Мой отец, внешней копией которого я являюсь, страдал дикой ревностью. Вполне обоснованно ревновал. Моя мать, Луиза Морруа, не хранила ему верность. Когда мне исполнилось двенадцать, она завела интрижку с одним из членов совета – Фабиусом де Лавернье. Мой отец в то время возглавлял совет, а Фабиус уже два раза пытался занять его место честным образом, вызывая на дуэль, но оба раза терпел поражение.

И вот де Лавернье придумал более легкий путь добраться до вожделенной власти: очаровал мою мать. Надо заметить, на это ему понадобилось минимум времени и сил. Он очень осторожно и методично осуществлял коварный план. Надо отметить, хорошо постарался, потому что вскоре моя мать от любви и страсти к нему окончательно потеряла голову, желая заполучить его в свою постель. Де Лавернье уговорил ее убить мужа, моего отца, обещая навеки связать свою судьбу с ней и сделать меня своим наследником. Если ты еще не знаешь, у мужчины вера потомство бывает только от своей пары.

– Знаю, Макгранты рассказывали, – едва слышно отозвалась я, – и о том, что с рождаемостью у веров все хуже и хуже.

– Моя пустоголовая ветреная мать согласилась. Пошла на преступление не только против своего мужа, но и против отца своего сына. Она отсекла ему голову, предварительно утомив любовным марафоном. Во сне отправила на божий суд. Утром, вся в крови, она пыталась объясниться со мной. Сейчас мне кажется, что тогда она немного повредилась рассудком, потому что говорила сбивчиво, все время срываясь в истерику. Потом приказала охране впустить де Лавернье в замок.

Его клан, вероломно проникнув в замок Морруа, уничтожил многих наших воинов, не ожидавших нападения и не знавших в тот момент о гибели своего главы. Мой ад начался именно тогда, хотя я думал, что попал в ад, когда узнал об убийстве отца. Первым делом меня посадили в клетку во дворе замка. На возмущенные вопли моей матери ее любовник отреагировал непотребно – отдал ее своим телохранителям на забаву. На следующий день ее привязали к столбу, она наблюдала, как во двор замка Морруа въезжала истинная пара Фабиуса – Кассандра де Лавернье.

Новая хозяйка замка лично подожгла хворост, которым обложили столб с моей матерью, привязанной к нему. В тот костер бросили расчлененное тело и моего отца, так сказать, для компании, предварительно похвастав, что идея свержения главы принадлежала Кассандре. После убийства родителей эта пара принялась за меня. Они развлекались со мной три дня с перерывами на еду и отдых. На моем теле оставалось все меньше и меньше целой кожи. Меня лупили металлическими прутами, покрытыми серебром. Надевали серебряный ошейник…

Тьерри перевел дыхание и продолжил:

– На третий день Лавернье так возбудились от своих забав, что поспешно удалились в спальню, а меня оставили в ошейнике на ночь во дворе. Мне удалось сломать ошейник и сбежать из замка. Меня подобрал Рэнулф Макгрант, возвращавшийся со своим отрядом из очередного путешествия. На мою удачу, он проезжал по территории Франции. Рэнулф вылечил меня. К тридцатилетию помог стать взрослым мужчиной, способным за себя постоять. Затем Рэнулф встретил свою Мэйдию, а я пошел своим путем. Тогда я ненавидел всех женщин: хороших и плохих – не мог простить им поступка своей матери, вероломства и жестокости Кассандры. Мне понадобилось еще двадцать лет, чтобы собрать оставшихся в живых Морруа и возглавить клан. К пятидесяти я вернул свой замок, уничтожив Кассандру де Лавернье тем же способом, каким она убила моих родителей.

Сквозь слезы я восхищенно прошептала:

– Ты выстоял, Тьерри! Я горжусь тобой!

– К сожалению, этой твари, Фабиусу, удалось сбежать, благодаря стараниям своих телохранителей, – сдержанно прошипел Морруа. Затем тон его повествования опять стал более-менее спокойным: – Эта крыса так хорошо схоронилась, что мне потребовалось более пятисот лет, чтобы наконец найти его. Он сбегал еще два раза – вовремя узнавал о моих бойцах на своей территории. Хитер. Столетиями я чувствовал, что внутри у меня растет кусок льда, замораживая не только сердце, но и душу. Сплошной холод и ненависть – вот, что я чувствовал на протяжении тысячи лет своего существования. Только месть вносила хоть какой-то смысл в жизнь, пока два месяца назад, выйдя из лифта собственного отеля, я не почувствовал твой запах. Теплый, нежный, женственной аромат, который мгновенно пробил ледяную корку души, но оставил боль и тоску по, казалось, несбыточному.