Лето - Али Смит

Если оставить телевизор на такой громкости, мать не сможет работать.

Впрочем на фирме, к которой подкрался брекзец, теперь не так уж много дел.

Саша вспоминает, как утром мать бродила по гостиной, перекрикивая шум телевизора и повторяя слова «стану» и «героиня».

Ах да. Насчет «места».

Найти источник и с молчаливым почтением отправить его Королеве источников.

Саша набирает на своем телефоне в строке поиска «стану» и «героиня».

Выскакивают наркотики. Наркотики, наркотики, наркотики, потом очень далеко внизу – что-то о Джейн Остин и викторианцах.

Саша очищает строку поиска.

Набирает слова «место», «занять» и «жизнь».

Выскакивает что-то о продолжительности жизни на одном месте.

Саша добавляет слово «героиня».

Выскакивает что-то о наркоманах.

Саша листает и листает – появляется единственная картинка с Гретой Тунберг, фото, на котором она в желтой, похожей на рыбацкую, куртке с поднятым капюшоном; Грета смотрит так, будто никому и ничему на свете ее не сломить.

Героиня моей собственной жизни!

Лишь могучая Грета способна побороть решимость интернета воспринимать слово «героиня» как неправильное обозначение наркотика класса А, а не героя женского пола.

Будто всякий, кто набирает это слово, просто обязан иметь в виду героин, а не героиню, ведь героиня – такое малоупотребительное понятие.

Саша вспоминает брайтонский вокзал с маленьким входом, куда можно незаметно проскользнуть, стоянкой такси и местом для велосипедов, с людьми в «Прет-а-манже» и «Маркс энд Спенсер». Саша представляет все это сверху, будто на ладони гигантской руки. Но чья это рука?

Ничья.

Сашина, раз уж она сама это представила.

Незачем просить подержать твой мир за тебя кого-то другого.

Саша стоит перед воротами школы и подмышкой куртки протирает экран телефона от отпечатков. При этом на телефоне выскакивает эсэмэска.

От Роберта.

«кажется щас сделаю какую-то глупость; – \ на пляже напр жоп стр пж приходи щас же если можешь нужна помощь на 3 мин»

На Сашу действует не «щас же», а «пж». Значит, это действительно срочно, раз брат проявил непривычную вежливость.

Может, это розыгрыш.

А может, и правда.

Под «жоп стр» он подразумевает Шип-стрит.

Саша отходит от ворот, пока никто не заметил и не спросил, почему она топчется, а не заходит в школу как полагается.

Она шлет эсэмэску Мел, которая, наверное, уже прошла регистрацию.

«Меланииии можешь извиниться за меня и передать что у меня семейные обстоятельства и я буду через час спасибки мел (смайлик «сердечко» смайлик «сердечко) сашххх»

А если это розыгрыш? Тогда она его убьет.

Саша его любит, но… Он ее младший брат. Но… Он умный, типа реально умный. Но… После того как Роберту исполнилось тринадцать, на глаза ему словно опустилось темное забрало и он смотрит на все и вся сквозь щелку в металле. Из мальчика, который говорил остроумные, пусть и сумасбродные вещи типа: «арбузы на 92 % состоят из воды и на 8 % из всего остального, это означает, что содержание воды = 92 %, а все остальное – это арбуз, значит, арбуз вообще-то равен всего 8 %, но самое занимательное в том, что можно вывести математическое уравнение для всего, даже для фруктов и овощей», он превратился в мальчика, которого отправляют из школы домой за то, что он говорит в классе вещи типа: «а почему нельзя говорить, что у чернокожих арбузная улыбка? » [9 - Стереотип, который гласит, что афроамериканцы имеют необычайно большой аппетит к арбузам. ]

Ты правда сказал то, что здесь написано? Вслух? Перед всем классом? И перед учителем? – спросила мать, подняв глаза от мейла, в котором их с отцом вызывали из-за сына в школу.

Роберт, такого нельзя говорить, – сказала Эшли.

Это было еще в те времена, когда Эшли разговаривала.

Нет, можно, – сказал он. – Все могут говорить что угодно. Это называется свободой слова. Это право человека. Мое право человека.

Это не шутка, Роберт. Это безнравственно, – сказала Эшли. – Говорить так – безнравственно и совсем не смешно. Как ты можешь такое говорить?

Легко, – сказал он. – Еще я объяснил им, почему люди ненавидят женщин за то, что они такие зубрилки и полезны только для секса и рожания детей, особенно детей, которых мы не признаем, потому что быть мужчиной – значит распространять свое семя.

Роберт! (Хор голосов. )

Да и в сущности все, включая немало женщин, считают, что женщины должны заткнуться, – сказал он. – Вы вечно говорите, что мы должны больше прислушиваться к истории и к тому, что она рассказывает нам о нас самих. А я говорю, что недаром история вставила нам в рот кляп.

В мейле из школы говорилось, что, встав и сказав все это, Роберт вызвал смех и сорвал урок.

Да ты у нас сатирик, Роберт, – сказал отец.

Нет, я прагматик, – сказал Роберт.

Я не потерплю его в доме, если он и дальше будет такое говорить, – сказала Эшли.

Насколько Саша помнит, это была одна из последних фраз, сказанных ею, прежде чем она перестала говорить совсем.

Необязательно ударяться в мракобесие, чтобы быть как все, – сказал отец.

Ты называешь нашего премьер-министра и других политических лидеров мракобесами? – сказал Роберт. – Хватит охаивать нашу великую страну. Мы должны отстаивать Британию. Все прочее – измена родине и изобличает в тебе алармиста и пессимиста.

Расскажи-ка отцу, Роберт, что ты говорил об образовании и что особенно возмутило твоих учителей, – сказала мать.

Я всего лишь отметил, как писал в своем блоге главный консультант нашего премьер-министра, что дети, родившиеся и растущие в нищете, не заслуживают того, чтобы получать образование, поскольку у них просто нет для этого способностей, – сказал Роберт. – Они никогда не смогут ничему научиться, так что государству нет смысла платить за их образование, которым они от природы никогда не сумеют воспользоваться. При этом я просто повторяю то, что думает главный консультант нашего родного премьер-министра. К тому же его главный консультант так хорошо справляется со своей работой, что нашего премьер-министра недавно избрало подавляющее большинство. Ну и чему это учит вас?