Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

Голос его отдалялся, но, кажется, на нашей улице появлялась целая вереница гондол, звучали другие песни. Шуточки, впрочем, оставались прежними.

Филигранная резьба по дереву требует специальных инструментов. У меня были тонкие резцы и крошечные фрезы, шлифовальная бумага и, самое главное, заготовка шкатулки из драгоценного ароматного сандала. Мужская красота не требует украшений. Я решила подарить Эдуардо да Риальто самое дорогое, чем владела, – найденное в каррарских мраморных каменоломнях яйцо волшебной саламандры. Такой вещицы не было ни у кого. Янтарно-желтая сфера с небольшую сливу размером с заключенным в ней алым тельцем древней ящерки. Папенька, когда я показала ему находку, долго рылся в справочниках, а затем сообщил:

– Эти существа до наших дней не сохранились, милая. Иногда их останки находят среди окаменелостей, но очень, очень редко.

Мне было пять лет, но ощущение абсолютного счастья обладания яйцом волшебной огненной саламандры никуда не делось. Я поделюсь этим счастьем с Эдуардо.

Подарок требовал достойного обрамления, например резной сандаловой шкатулки. Орнамент изображал сплетенные язычки пламени с хороводом пляшущих саламандр и был почти закончен. Яйцо лежало внутри на атласной подушечке.

Погрузившись в работу, я не замечала ничего, что происходило вокруг. Последняя ящерка заняла место в хороводе, я сдула стружку, полюбовалась.

– Филомена, – Маура прикоснулась к моему плечу, привлекая внимание. – Какая тонкая резьба! Ты закончила?

– Осталась полировка.

– Великолепно! – Лицо подруги сменило выражение, и она прошептала, склонившись ко мне: – Кажется, я видела гондолу Эдуардо.

Сердце пустилось в галоп. Я ринулась к окну, расталкивая товарок:

– Где?

Канал запрудила целая флотилия гондол, ярко освещенных, нарядных и не очень. В них сидела публика в маскарадных костюмах, горланящая песни, орущая, запускающая в воздух россыпи конфетти, шутихи и серпантин.

– Теперь не вижу, – вздохнула Маура, которую я притащила с собой. – Гондола исчезла.

– Бешеная корова! – визжала Бьянка, баюкая ушибленное плечо.

На синьорину Сальваторе я не обращала внимания. Мысли неслись в такт стуку сердца.

Эдуардо явился, чтоб встретиться со мной? Повидаться? Тогда почему он не остановил судно у окон школы? Потому что обмена страстными взглядами на расстоянии ему недостаточно! Я сама рассказала синьору да Риальто о проходном дворике соседнего палаццо, через который по суше можно пройти к черному ходу школы. Эдуардо ждет меня там. Он удостоверился в том, что его визит заметила сестра, и знает, что Маура немедленно об этом мне сообщит.

– Чезаре! – заорала вдруг Карла, свешиваясь из окна и размахивая руками. – Я здесь!

Разумеется, меня переполняла любовь, но любопытству местечко тоже нашлось. Увидеть хотя бы одного из загадочных кузенов синьорины Маламоко – это, знаете ли, событие нетривиальное.

Придержав «фрейлину» за узкие плечи, я проследила за ее взглядом и разочаровалась. Кузен не представлял собой ничего особенного. Он правил черной лаковой гондолой самолично и был в лодке не один. Его темный камзол контрастировал с ярким платьем сопровождающей его дамы. Хотя, судя по бесстыдно обнаженной груди, это была вовсе не дама, а куртизанка. Бедняжка Карла!

– Чезаре!

Кузен услышал, исполнил шутовской поклон, сдернув с головы шляпу. Черные волосы, стянутые на затылке, атласная полумаска, сквозь прорези которой блеснули невероятно светлые, какие-то серебристые, глаза. Синьор Тень, не иначе.

– Синьорина Маламоко! – его зычный глас перекрыл царящую снаружи какофонию. – Твоя краса на звезды так похожа…

– Какое непотребство! – Директриса решительным шагом пересекла комнату и одно за другим захлопнула все окна. – Стыдитесь, девицы! Каждый раз, когда…

Нотаций сестры Аннунциаты я не слушала. За мгновение до того, как она захлопнула створки, жаркий взгляд Чезаре встретился с моим и произвел с синьориной Саламандер-Арденте нечто отвратительное. Он ее донага раздел, взвесил, измерил и… ею воспользовался. Как какой-то куртизанкой. Как будто спросил «Да? », я ответила «Да! », и все завертелось.

Опомнись, Филомена. Это всего лишь взгляд и…

Убью мерзавца! Заколю кинжалом при первой же встрече. Никто не смеет на меня так смотреть!

Директриса бушевала недолго, скорее для порядка. Праздники в Аквадорате явление частое, недаром иностранцы называют его «город-карнавал», и иногда пути маскарадных флотилий проходят под окнами «Нобиле-колледже-рагацце». И каждый раз сестра Аннунциата выжидает около получаса, прежде чем ворваться в ученическую гостиную и прервать «непотребства». Если бы меня спросили, зачем, я бы ответила без раздумий: чтоб девицы безопасно «сбросили пар», ощущая себя при этом бесшабашными нарушительницами. За три года из школы не свершилось ни единого побега, которые, разумеется, были бы, заведи директриса строгие монашеские порядки в своем заведении.

Ах, как же я ею восхищалась!

Пристыдив и покарав – на целую неделю нас лишили сладкого, – сестра Аннунциата покинула гостиную.

– Голубка, – наступившую тяжелую тишину разрядил возглас Бьянки. – Где Паола? Я хотела ее просить развлечь нас игрой на виоле.

Синьорины Раффаэле в комнате не оказалось, и, когда она успела исчезнуть, никто не заметил.

– Новенькая получила прозвище, – пробормотала Карла с оттенком недовольства.

– Фу ты ну ты! – фыркнула Маура. – Голубка?

Но мне было не до злословия. Едва дождавшись, пока общество придет к согласию в теме, кто из несчастных будет его, общество, развлекать, и неудачница Годинели извлечет из старенького клавесина первый аккорд, я, не забыв прихватить драгоценную шкатулку, выскользнула за дверь.

Меня ждала встреча с Эдуардо.

Глава 2

Фарфоровый поцелуй

Дверной молоток на двери отсутствовал. Пузан в черной сутане и маске чумного доктора заколотил в створку ногой.

– По голове себе постучи, – раздраженно начал привратник, выглядывая из смотрового окошка, но резко сменил тон, закончив напевно и торжественно: – жалкий смертный!

Толстяк замер на одной ноге.

– Сеют ли в ваших… – он покачнулся, маска съехала в сторону, – к примеру, елиледж?

– Чего?

– Ну, синий анис, зеленый барбарис, – зачастил гость, – и прочую петрушку в сердцах верных? Сеют? А, брат-привратник?

В тишине, воцарившейся после вопроса, было слышно, как летучая мышь сорвалась со ската крыши. Палаццо, в котором собирались заговорщики, имело вид крайне заброшенный. Двор зарос сорняками, колонны покосились, фасад испещряли трещины.

– Мир сошел с ума, – вслух решил привратник.