Блондинка - Джойс Кэрол Оутс

Время от времени в дверь стучал Клайв Пирс. Через дверь говорил или с Глэдис, или с ее дочуркой. Хотя слышно его было плохо. В отличие от Джесс Флинн он никогда не входил. Летом уроки игры на пианино прекратились. Он говорил, что это «трагедия», но «могло бы быть гораздо хуже». Другие жильцы совещались: что делать? Все они работали на Студии: дублеры и статисты, а еще один помощник оператора, массажистка, костюмерша, двое укладчиков реплик, тренер по гимнастике, техник из проявочной лаборатории, стенографистка, декораторы и несколько музыкантов. И все они, в общем, сходились во мнении, что Глэдис Мортенсен «психически неуравновешенная», а может, просто «эксцентричная и темпераментная» особа. Почти все соседи знали, что проживает миссис Мортенсен вместе с маленькой девочкой, которая, если б не кудряшки, была похожа на нее «самым сверхъестественным образом».

Однако никто не знал, что делать и надо ли вообще что-то делать. Никому не хотелось лезть не в свое дело. Никому не хотелось навлечь на себя гнев этой Мортенсен. Все исходили из смутного предположения, что Джесс Флинн является подругой Глэдис Мортенсен, вот пусть она и разбирается.

Девочка, обнаженная и рыдающая, забилась за пианино, спряталась там вопреки материнским приказам. Она старалась не попадаться матери на глаза. Потом выползла на ковер, съежившись, будто испуганный зверек, ибо мать принялась бить по клавишам кулаками, извлекая резкие нестройные звуки, вибрирующие, как натянутые нервы. В духе Мака Сеннета [12 - Мак Сеннет (1880–1960) – американский режиссер и актер, начинал карьеру как артист бурлеска и цирка, один из основателей комедийного жанра в немом кино. ]. Словно Мэйбл Норманд из фильма «Хромоножка», который Глэдис смотрела еще девочкой.

Раз вы смеетесь, значит это комедия. Даже если при этом вам больно.

Вода, чистая и обжигающе горячая, хлестала из крана в ванну. Глэдис раздела девочку и разделась сама. Потом потащила дочь в ванную, пыталась приподнять и опустить в воду. Но девочка кричала и упиралась. В полном смятении, поскольку мысли ее смешались с едким привкусом дыма и насмешливо-злобными, невнятными из-за проглоченных таблеток голосами, Глэдис думала, что ребенок куда моложе, что они вернулись на несколько лет назад, и девочке всего года два или три, и весит она всего лишь – сколько? – фунтов тридцать. И доверяет маме, и ничего не подозревает. Но девочка сопротивлялась, вырывалась, ускользала, кричала: Нет! Нет! Такая большая, сильная, своевольная, перечит материнскому слову, отказывается идти в ванную, не хочет, чтобы ее поднимали и сажали в чистую, обжигающе горячую воду. Борется, вырывается из голых, цепких рук матери, выбегает из распаренной ванной.

– Все из-за тебя. Из-за тебя он ушел. Это ты была ему не нужна. – Эти слова произнесла она почти спокойно, вслед перепуганной девочке, и те ударили ей в спину, словно пригоршня колючей щебенки.

Голая девочка сломя голову выбежала в коридор и застучала в соседскую дверь с криком:

– Помогите! Помогите нам! – Но ответа не было. Тогда девочка побежала дальше и застучала во вторую дверь с криком: – Помогите! Помогите нам! – Но ответа не было. И тогда девочка подбежала к третьей двери и застучала в нее изо всех своих сил, и на этот раз дверь отворилась, а за дверью стоял удивленный молодой человек, загорелый, мускулистый, в майке и тренировочных брюках, стоял и смотрел на нее сверху вниз. У него было типично актерское лицо, но сейчас он моргал от искреннего удивления при виде этой девочки, обезумевшей и совершенно голой. По лицу девочки бежали слезы, и она кричала: – П-помогите, моя мама заболела, помогите маме, она больна!

Первым делом молодой человек сорвал со спинки стула собственную рубашку и укутал в нее девочку, чтобы прикрыть ее наготу, а потом сказал:

– Вот и все, малышка. Говоришь, твоя мама больна? И что же с ней случилось?

Тетя Джесс и дядя Клайв

Она меня любила. Ее у меня забрали, но она всегда меня любила.

– Твоей мамочке уже лучше. И теперь ее можно навестить, Норма Джин.

Это говорила мисс Флинн, а мистер Пирс стоял у нее за спиной, в дверях, и выглядели оба так, словно на плечах у них был гроб с покойником. У подруги Глэдис Джесс Флинн веки покраснели, а кончик носа дергался, словно у крольчихи. Друг Глэдис Клайв Пирс все время поглаживал подбородок, нервно так поглаживал подбородок и перекатывал во рту мятный леденец.

– Твоя мамочка зовет тебя, Норма Джин, – сказала мисс Флинн. – Врачи говорят, что теперь ей лучше и к ней уже можно. Ну так что, поедем?

Поедем? Разговор прямо как в кино, и девочка насторожилась, почуяв опасность.

Нет, в кино нужно отыгрывать роль. Нельзя выказывать своих подозрений. Потому что заранее ничего не известно. Вот если посмотреть фильм второй раз, тогда совсем другое дело. Тогда ты уже будешь понимать, что означают эти вымученные улыбочки, эти уклончивые взгляды, эти неуклюжие слова.

И девочка радостно улыбнулась. Улыбнулась доверчиво, так чтобы видно было, что она купилась.

С тех пор как Глэдис «забрали», прошло уже десять дней. Ее положили в больницу штата в Норуолке, к югу от Лос-Анджелеса. Воздух в городе все еще был дымным и влажным, и от него слезились глаза, но пожары в каньонах пошли на спад. Все реже завывали по ночам сирены. Семьям, эвакуированным из каньонов к северу от города, разрешили вернуться в свои дома.

Почти во всех школах возобновились занятия. Однако Норма Джин в школу не пошла. Она так и не вернется в четвертый класс хайлендской начальной школы. Девочка то и дело заливалась слезами и вела себя «нервно». Спала она у мисс Флинн в гостиной, на раздвижном диване мисс Флинн, на небрежно наброшенных на него простынях из квартиры Глэдис. Иногда ей удавалось поспать целых шесть-семь часов кряду. Когда мисс Флинн давала ей «только половинку» какой-то белой таблетки (по вкусу та была как прогорклая мука), Норма Джин проваливалась в глубокий ступорозный сон, и сердце ее билось громко и размеренно, словно кузнечный молот, и кожа становилась липкой, словно тельце слизня. Когда она пробуждалась от этого сна, то ровным счетом ничего не помнила. Даже не понимала, где находится. Я ее не видела. Меня не было рядом, когда ее забрали.

Бабушка Делла, бывало, рассказывала Норме Джин одну сказку. А может, то была вовсе не сказка, а история, которую придумала сама бабушка. К маленькой девочке, которая слишком много видит, к девочке, которая слишком много слышит, прилетает ворон и выклевывает ей глаза. Потом «приходит на хвосте огромная рыба» – проглотить ее уши. И наконец, прибегает рыжая лисица, чтобы откусить ей любопытный носик. Поняла, как оно бывает, мисс?