Жена чайного плантатора - Дайна Джеффрис

Гвен сразу подошла к сестре:

– Дорогая, что случилось? Ты получила плохие новости?

Фрэн помотала головой, сглотнула, не в силах говорить, и снова начала всхлипывать.

– Ее браслет с амулетами, – сказал Лоуренс. – Он пропал. Но я не понимаю, почему это ее так расстроило. Я сказал, что куплю ей новый, но она только сильнее расплакалась. – (Фрэн встала, развернулась и убежала. ) – Вот видишь.

– Лоуренс, ты идиот! Это был браслет ее матери. Все амулеты особенные, ее мать собирала их всю жизнь. Каждый что-то значит для Фрэн. Этот браслет ничем не заменишь.

– Я не знал, – расстроился Лоуренс. – И мы ничего не можем сделать?

– Организуй поиски, Лоуренс. Вот что ты можешь сделать. Пусть все слуги ищут. Я попытаюсь успокоить сестру.

На следующее утро Фрэн не вышла к завтраку. Гвен постучалась к ней в комнату и вошла на цыпочках. Ставни закрыты, воздух спертый – за ночь скопился запах пота. Гвен подошла к окну, чтобы проветрить комнату.

– Что-нибудь не так? – спросила она, глядя на Фрэн. – Ты до сих пор не встала. Забыла, что мы сегодня обедаем в гостях?

– Я чувствую себя ужасно, Гвен. Совершенно ужасно.

Гвен посмотрела на сестру – пухлые губы, длинные ресницы и всего два розовых пятнышка на безупречном лице. Как так получается, что Фрэн выглядит прелестно, даже когда ей нездоровится, а самой Гвен стоит только разок чихнуть, и она сразу становится бледной – это в лучшем случае, а в худшем – начинает походить на призрака.

Гвен села на край постели и положила ладонь на лоб кузины. Фрэн редко жалела себя.

– Ты ужасно горячая, – сказала Гвен. – Я попрошу Навину, чтобы она принесла тебе овсянку и чай в постель.

– Я не могу есть.

– Можешь не есть, но попить нужно обязательно.

Гвен не могла притворяться, что она не расстроена. Сегодня они с Фрэн должны были поехать в Нувара-Элию на ланч с Кристиной и мистером Равасингхе. Ей хотелось еще раз увидеть эту женщину, отчасти из любопытства, отчасти для успокоения, а теперь Фрэн проснулась в лихорадке, и они наверняка никуда не поедут.

– Это оттого, что вчера ты была так расстроена, – сказала Гвен, – и погода плохая.

Фрэн застонала:

– Вряд ли мой браслет найдется. Его украли, я уверена.

Гвен задумалась.

– А он был у тебя после бала?

– Точно был. Ты знаешь, я надеваю его почти каждый день и заметила бы, если бы он пропал.

– Мне очень жаль, – сказала Гвен, и Фрэн шмыгнула носом. – Ты не переживай из-за сегодняшнего визита. Съездим в другой раз.

– Нет, Гвен, ты пойди. Сави покажет свою картину. Хотя бы одна из нас должна быть там.

– Фрэн, тебе нравится мистер Равасингхе?

Она покраснела:

– Нравится. И даже очень.

– Верю. Он привлекательный мужчина, и в определенных кругах это модно – покровительствовать художникам, но родителей хватит удар. – Хотя Гвен говорила это с улыбкой, в ее словах звучал укор.

– Твоих родителей, Гвен.

Наступила тишина.

– Слушай, – начала Гвен, – я не могу поехать без тебя. Лоуренсу это не понравится. Не знаю почему, но он не особенно расположен к Сави.

Фрэн в легком раздражении махнула рукой:

– Вероятно, это просто потому, что он сингал.

Гвен покачала головой:

– Не думаю, что дело только в этом.

– Ну и не говори ему ничего. Ужасно не хочется расстраивать Сави. Прошу тебя, поезжай.

– А если Лоуренс узнает?

– О, я уверена, ты что-нибудь придумаешь. Успеешь вернуться к ужину?

– На поезде – наверное.

– Ну вот, ты вернешься, он, может, вообще ничего не заметит.

Гвен засмеялась:

– Если это так много для тебя значит… Да и Лоуренс сегодня не будет обедать дома. Но кто присмотрит за тобой?

– Навина принесет мне питье и сменит белье. А остальное… Дворецкий вызовет врача, если понадобится.

– Наверное, я могу позвать с собой Верити. – (Фрэн скривилась. ) – А может, и нет.

Фрэн засмеялась:

– Неужели ангелоподобная Гвендолин Хупер признаётся, что ей кто-то не нравится?

Гвен ткнула ее под ребра:

– Ничего подобного.

– Ой! Я больна, не забывай. Но если ты поедешь, торопись, или опоздаешь на поезд. – Фрэн помолчала. – И вот еще что…

– Давай выкладывай! – Гвен встала и наклонилась поправить простыню.

– Узнай, нравлюсь ли я ему. Пожалуйста. – (Гвен засмеялась, разгибаясь, но уловила задумчивую нотку в голосе сестры. ) – Прошу тебя.

– Нет, честно, я не могу. Это глупо.

– Я скоро уеду в Англию, – сказала Фрэн, и ее голос снова стал твердым. – И мне просто хочется узнать, имела ли я шансы.

– Какие именно?

– Это мы посмотрим, – пожала плечами Фрэн.

Гвен наклонилась над постелью и взяла сестру за руку:

– Мистер Равасингхе очень мил, но ты не можешь выйти за него замуж. Фрэнни, ты ведь сама это понимаешь, да?

Фрэн выдернула руку:

– Не понимаю, почему нет.

Гвен вздохнула и задумалась.

– Хотя бы потому, что, кроме меня, никто здесь после такого не станет разговаривать с тобой.

– А мне до этого нет дела. Мы с Сави можем жить как дикари на далеком острове в Индийском океане. Он будет каждый день писать меня обнаженной, пока кожа моя не станет коричневой от загара, и тогда мы с ним будем одного цвета.

– Ты говоришь глупости, – рассмеялась Гвен. – Минута на солнце – и ты станешь красной как рак.

– Вечно ты все портишь, Гвендолин Хупер.

– Нет, просто я практичная. Ну, я пошла. Береги себя.

Кристина опять была в черном платье с низким вырезом и в черных перчатках, которые заканчивались чуть выше локтя. Ее зеленые глаза сверкали, и Гвен заметила, как красиво изогнуты у нее брови. Светлые волосы были убраны только спереди, а по спине свисали петлями, унизанными черными бусинами, что создавало впечатление безыскусного изящества. Усыпанная блестками серебристая лента повязана на лбу, в ушах – блестящие черные серьги каплевидной формы, на шее такое же колье. Гвен, одетая в повседневное платье пастельных тонов, чувствовала себя невзрачной простушкой.