Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

– Да. Делегация синедриона потребует, чтобы меня и всех членов моей семьи выслали под страхом смерти. Сами они не могут это сделать без разрешения Рима.

– Да, трудная задача, если принять во внимание поддержку Кассия! – весело воскликнул Деллий. – Антонию надо будет выбирать между двумя фракциями, которые поддерживали не того человека.

– Но мой отец поддерживал Юлия Цезаря, – возразил Ирод. – Мне только надо убедить Марка Антония, что, если мне разрешат жить в Иудее, я всегда буду на стороне Рима. Он был в Сирии несколько лет назад, когда Габиний служил там наместником, так что Антоний знает, какой беспокойный народ евреи. Но вспомнит ли он, что мой отец помогал Цезарю?

– Хм, – промычал Деллий, щурясь на радугу водяных брызг, бьющих изо рта дельфина. – Почему Марк Антоний должен помнить об этом, если совсем недавно ты был человеком Кассия? Догадываюсь, как и твой отец до своей смерти.

– Я неплохой адвокат и смогу защитить себя.

– При условии, что тебе дадут шанс.

Деллий поднялся, тепло пожал руку Ирода.

– Желаю тебе успеха, Ирод из Иудеи. Если я сумею помочь тебе, то помогу.

– Я буду очень благодарен.

– Ерунда! – засмеялся Деллий, уходя. – Нет у тебя таких денег.

Марк Антоний был на удивление трезв с тех пор, как отправился на Восток, однако шестьдесят человек в его окружении ожидали, что Никомедия увидит сибарита Антония. По этой же причине, узнав о его появлении по соседству, из Византия поспешила труппа музыкантов и танцовщиц, поскольку от Испании до Вавилонии каждый член Общества актеров – поклонников Диониса знал имя Марка Антония. К всеобщему изумлению, Антоний отпустил музыкантов, наградив их золотом, и продолжал оставаться трезвым, хотя и с тоскливым выражением на красиво-безобразном лице.

– Ничего не поделаешь, Попликола, – вздохнув, сказал он своему лучшему другу. – Ты видел, сколько царей стояло вдоль дороги, когда мы въезжали? Сколько их устремилось в залы, как только распорядитель открыл двери? Все они здесь, чтобы, опередив остальных, урвать что-нибудь у Рима – и у меня. Но я не поддамся. Я выбрал Восток не как свою вотчину, чтобы забрать богатства, которые имеются здесь в таком изобилии. Я буду судить от имени Рима с ясной головой и со спокойным желудком. Луций, ты помнишь, как возмутился Цицерон, когда меня вырвало прямо на твою тогу на ростре? – засмеялся Антоний. – Сначала дело, Антоний, дело! – обратился он к себе самому. – Они провозгласили меня новым Дионисом, но они скоро увидят, что на это время я – суровый старый Сатурн. – В коричнево-рыжих глазах, слишком маленьких и близко посаженных, чтобы понравиться портретисту, блеснул озорной огонек. – Новый Дионис! Бог вина и наслаждений. Должен сказать, мне нравится это сравнение. Лучшее, что они сделали для Цезаря, – провозгласили его просто богом.

Зная Антония с детства, Попликола не сказал, что просто бог выше бога того или сего. Его главной заботой было следить за Марком, чтобы он не утратил дееспособности, поэтому он с облегчением выслушал речь Антония. Таков был Антоний. Он мог вдруг прервать порой длившиеся месяцами попойки, особенно когда брало верх чувство самосохранения. Как это произошло сейчас. И Антоний был прав. Нашествие властителей влекло неприятности и тяжелую работу, поэтому ему надо было узнать их всех и решить, какие правители сохранят свои троны, а какие – потеряют. Другими словами, какие правители лучше для Рима.

Учитывая все это, у Деллия появилась слабая надежда, что в Никомедии он достигнет своей цели и станет ближе к Антонию. И тут в дело вмешалась Фортуна: началось все с того, что обед перенесли на вечер. И когда взгляд Антония скользил по шестидесяти римлянам, входившим в столовую, по непонятной причине он остановился на Квинте Деллии. Что-то в нем нравилось великому человеку, хотя Антоний не мог определить, что именно. Может быть, Квинт Деллий умел успокаивать, проливая бальзам своего красноречия на самые неприятные темы.

– Стой, Деллий! – рявкнул Антоний. – Присоединяйся ко мне и Попликоле!

Братья Децидии Саксы, Барбат и несколько других ощетинились, но никто не промолвил ни слова, когда обрадованный Деллий сбросил на пол тогу и сел на край ложа, образующего низ буквы «U». Пока слуга поднимал тогу и складывал ее – трудная работа! – другой слуга снял с Деллия обувь и омыл ему ноги. Деллий не допустил ошибки и не сел на locus consularis. Туда сядет Антоний, а Попликола займет середину. Деллию отводится дальний конец ложа, наименее почетное место, но какой взлет для него! Он чувствовал, как все присутствующие сверлят его взглядами, пытаясь догадаться, что он сделал такого, чтобы заслужить это продвижение.

Блюда были изысканными, хоть и не совсем в римском вкусе: слишком много баранины, отварной рыбы, странные приправы, незнакомые соусы. Однако присутствовал слуга, ответственный за перец, со ступкой и пестиком. А стоило римскому гурману щелчком пальцев потребовать щепотку свежемолотого перца, все становилось съедобным, даже германская вареная говядина. Было вдоволь самосского вина, хотя и разбавленного водой. Как только Деллий увидел, что Антоний пьет его с водой, он сделал то же самое.

Сначала Антоний молчал, но, когда унесли основные блюда и подали сласти, он громко рыгнул, похлопал по своему плоскому животу и довольно вздохнул.

– Деллий, что ты думаешь об этом сборище царей и царевичей? – приветливо спросил он.

– Очень странные люди, Марк Антоний, особенно для того, кто никогда не был на Востоке.

– Странные? Ага, странные, согласен! Хитрые, как помойные крысы, у них больше лиц, чем у Януса, и кинжалы такие острые, что ты и не почувствуешь, как они окажутся у тебя между ребер. Удивительно, что они поддержали Брута и Кассия против меня.

– Не так уж удивительно, – промолвил Попликола, который очень любил сладкое и наслаждался засахаренным в меду кунжутом. – Они допустили ту же ошибку с Цезарем, поддержав Помпея Магна. Ты вел кампании на Западе, как и Цезарь. Они не знали тебя. Брут был никем, но Гай Кассий был овеян мистической славой. Он избежал смерти с Крассом у Карр, потом очень хорошо управлял Сирией в преклонном возрасте тридцати лет. О Кассии ходили легенды.

– Я согласен, – сказал Деллий. – Их мир ограничен восточным концом Нашего моря. Что происходит в обеих Испаниях и Галлиях на западном конце – им неизвестно.