Роковая головоломка - Наталья Александрова

– Бейсик, это нужная бумажка! – проговорила она строго. – Кто тебе позволил ее драть? И как ты ее достал?

Надежда точно помнила, что положила вырезку в ящик тумбочки тут, в прихожей. И каким же образом кот сумел выдвинуть ящик?

Бейсик недовольно фыркнул и очень выразительно посмотрел на Надежду – мол, если эта старая бумажка для тебя дороже кота, то о чем с тобой вообще можно разговаривать? И нечего разбрасывать нужные вещи где попало!

– Ты еще будешь меня воспитывать! – проворчала Надежда, разглаживая обрывок. – Мало мне мужа! ..

При этом она случайно бросила взгляд на обратную сторону вырезки и увидела удивительно знакомый рисунок – концентрические круги, сложные и красивые геометрические фигуры и узоры, сходящиеся к единому центру и превращающиеся в спираль…

Точно такой же рисунок был на фотографии в Нинином телефоне.

Надежда вспомнила, какое странное чувство испытала, впервые его увидев, и невольно схватилась за деревянную вешалку, чтобы сохранить равновесие. Впрочем, на этот раз она не почувствовала головокружения, не испытала ощущения, что падает в бездонную пропасть, – да это и неудивительно. Фотография в старой газете была нечеткая, размытая, да еще и выцветшая от времени, а местами по ней прошлись когти Бейсика, усугубив разрушительные процессы. Так что рисунок наверняка не обладал тем удивительным воздействием на человека, которое в прошлый раз пережила Надежда.

Интересно, откуда эта фотография в дореволюционной газете?

В прихожей было темновато, и Надежда Николаевна отправилась в кабинет мужа, разложила газетный обрывок на столе, разгладила его и включила настольную лампу.

Под фотографией удивительного рисунка размещалась заметка. И пусть текст пострадал от времени и кошачьих когтей, но общий смысл Надежда все же поняла.

В Санкт-Петербург с какой-то важной благотворительной миссией приехал высокопоставленный буддийский священнослужитель, который провел в буддийском храме на Приморском проспекте торжественное богослужении, где присутствовал знаменитый восточный целитель доктор Бадмаев.

Также в храме публике была впервые представлена знаменитая древняя мандала «Царство света», которая произвела на присутствующих чрезвычайно сильное впечатление, а корреспонденту позволили даже сделать ее фотографию, которая и была размещена в газете.

На этом заметка обрывалась, а ее продолжение, судя по всему, находилось на оторванной части газеты. Зато в самом низу размещалось выделенное жирным шрифтом начало другого сообщения.

Этот номер газеты только отправился в печать, как мы получили экстренное сообщение о кровавом преступлении на Приморском проспекте…

Надежда закусила губу. Мало того что она нашла дореволюционную газету, в которой упоминался и даже был опубликован снимок удивительного узора. Так в той же газете сообщалось о каком-то преступлении, случившемся в то же время и в том же месте и наверняка с этим узором связанном. Но что это было за преступление? Судьба как будто нарочно дразнила Надежду, намекнув на разгадку, спрятанную от нее в газете вековой давности.

Надежда снова почувствовала явственное покалывание в корнях волос.

Не то чтобы все прояснилось, но хотя бы наметился слабый след, по которому нужно идти.

Она не отступит! Она разгадает эту загадку, как уже разгадала множество других!

Эрнст Шеффер, начальник экспедиции, остановился. Воздуха не хватало, сердце билось где-то в горле, перед глазами мелькали белые мухи, но вокруг была такая красота, что ради нее не жалко было умереть. Синие тени мазками берлинской лазури покрывали складки гор, вершины их накрывали снеговые шапки, сверкавшие под бледным солнцем, как груды алмазов. Впереди, безостановочно и неутомимо, как живой механизм, шагал проводник из горного племени кханпо. Имя его Шеффер не мог выговорить, как ни старался, и называл Гансом. Проводник не возражал.

Сзади плелись остальные участники экспедиции. Видно было, что они идут из последних сил, особенно Фридрих Шульц, энтомолог. Накануне он подвернул ногу и сейчас едва поспевал за остальными.

Шеффер и сам вымотался до последней степени, все тело болело, легкие разрывались от скудного, разреженного воздуха – но Шульцу было куда хуже.

– Постой, Ганс! – окликнул Шеффер проводника.

Горец неохотно остановился, обернулся.

Худое, выдубленное ветром и безжалостным горным солнцем лицо цвета земли и камня казалось невозмутимым и непобедимым, как скала. Блекло-голубые глаза светились на нем, как две узкие льдинки.

– Что случилось, сахиб?

– Нужно немного отдохнуть, – проговорил Шеффер, с трудом отдышавшись.

– Нельзя, сахиб! Никак нельзя. Непременно нужно до темноты дойти до дацана.

– Мои люди вымотались. Им нужно хоть полчаса отдыха, иначе они не дойдут.

– Если мы не дойдем до темноты, будет плохо, совсем плохо.

– Да что такое? Разобьем палатки на пологом месте, переночуем, а утром пойдем дальше.

– Нельзя, сахиб. Здесь нельзя ночевать.

– Да почему нельзя?

– Плохое место, сахиб. Очень плохое.

– Чем уж оно такое плохое? Красивое место, ничем не хуже других.

– Нет, сахиб, хуже. Видишь, вон там, справа, камни?

Шеффер посмотрел туда, куда показывал проводник. Там и правда возвышалась горка камней.

– Что это?

– Там похоронен могучий бонпо. Колдун по-вашему, или шаман.

– Ну и что?

– Здесь нельзя оставаться в темноте. Мой… как это по-вашему… двоюродный брат шел здесь по следам потерявшегося яка, не успел уйти до темноты, остался ночевать. Потом его нашли пастухи. У него было вырвано сердце. Вырвано и съедено.

– Что за ужасы ты рассказываешь! – скривился Шеффер.

Его невольно передернуло, однако история подействовала, он повернулся к своим спутникам и проговорил:

– Соберемся с силами, господа! Нам осталось совсем немного!

Все дружно застонали, только Шульц промолчал, у него просто не было сил.

И снова они поплелись вперед, с боем завоевывая каждый метр каменистой тропы, вьющейся по склону, и снова впереди маячила сухощавая фигура проводника…

Солнце быстро катилось вниз.

Вот оно коснулось горной гряды, и горы окрасились в цвет бургундского вина. Проводник остановился, подождал, пока Шеффер догонит его, и проговорил:

– Теперь уже скоро, сахиб.

Шеффер оглядел горы.

Нигде не было никаких признаков дацана, вообще никаких признаков человеческого жилья.

– Я ничего не вижу…

– И не увидишь, сахиб. Святые отцы так укрыли свой дацан, чтобы чужие не нашли его. Но я знаю, куда нужно идти. Теперь только не отставай от меня и своим людям вели не отставать.