Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

Разблокировав телефон, я сначала прочитала сообщение Арабеллы и тут же улыбнулась про себя, увидев, что она отслеживала мой полет в приложении на телефоне, знала, что я уже прилетела, и ждала меня на краткосрочной парковке. Я должна была написать ей, когда пройду паспортный контроль, чтобы она могла встретить меня снаружи у Терминала 2. Это типично для Арабеллы – она из тех людей, чьи организаторские способности были одновременно полезными и раздражающими. Несмотря на успешную карьеру редактора мод в британском «Вог», казалось, что ее основная работа – это организация календарей общественных мероприятий и жизней для большого круга друзей.

Я сунула телефон в рюкзак, решив, что остальные сообщения могут подождать, и влилась в толпу людей, проходящих паспортный контроль и таможенный досмотр, а затем, выбравшись наружу, начала писать Арабелле. Едва я успела напечатать первое слово, как услышала резкие гудки клаксона. Подняв глаза, я увидела свою подругу в красном кабриолете «БМВ», перешедшем ей от ее мамы, на котором Арабелла ездила еще в колледже. Несмотря на хмурое небо, верх был опущен, и я сумела разглядеть ее кудрявые волосы, создающие белокурый ореол вокруг ее мальчишечьего лица. Она походила на куклу Барби – образ, который ей нравилось поддерживать хотя бы потому, что он скрывал ее острый ум и сногсшибательный интеллект.

Я бросила удивленный взгляд на огромного зверя на водительском сиденье, пытаясь переварить увиденное, но вспомнила, что британцы ездят на другой стороне автомобиля и по другой стороне дороги, и поняла, что пес на самом деле сидел не за рулем.

– Мэдди! – закричала моя подруга. Автомобиль со скрипом остановился, одновременно распахнулась дверь. Она подбежала ко мне с совершенно небританским восторгом и заключила меня в объятия.

– Сто лет тебя не видела. – Она еще немного пообнимала меня, затем, сверкая сияющей улыбкой, отстранила меня на длину вытянутых рук. – Все такая же красотка, Мэдди. И все так же носишь те же джинсы и рубашку.

Я отстранилась, ухмыляясь.

– Ты просто завидуешь, что мне по утрам нужно всего пять минут, чтобы собраться.

– О, Мэдди, – проговорила она с чопорным акцентом, который я любила изображать почти так же часто, как и она – мой южный акцент. – Что же мне с тобой делать? – Она посмотрела мне за спину и нахмурилась, увидев стоящий в одиночестве небольшой чемодан. – А где остальной багаж?

Я с завистью и восторгом окинула взглядом ее спортивный костюм с леопардовым принтом и туфли на шпильках. Я любила трендовую одежду – при условии, что ее носил кто-то другой. Пальцы моих ног заболели из солидарности, когда я оценила высоту каблуков.

– Мой ноут и камера в рюкзаке, а одежда – в чемодане. Не беспокойся. Все джинсы чистые, и я прихватила одно платье. Ты сказала, что это займет не больше двух недель, но я на всякий случай набрала нижнего белья на три.

– Ну, Жанна Дюбо работала моделью у Коко Шанель в Париже. Так что ты быстрее найдешь с ней общий язык, если будешь одеваться так, как будто тебя это заботит.

– А меня и заботит история, и как ее написать в меру своих способностей. А не во что я одета, когда провожу интервью. Кроме того, Жанне Дюбо – девяносто девять. Сомневаюсь, что она обратит на это внимание.

Арабелла открыла багажник, все еще хмурясь.

– Как бы там ни было, не зови ее старой. Это ей не идет. Я знаю ее всю жизнь и, даже когда была ребенком, никогда не считала ее старой. Но она же твоя родственница, так что ты, возможно, уже знаешь это.

– Очень дальняя родственница, и я ее никогда не видела, не забывай. Предки по ее линии переехали в Теннесси из Джорджии сразу после Гражданской войны, поэтому не скажу, что наши семьи близки. По сути, я бы так никогда и не узнала, что мы родственники, если бы сестра не провела одно из генеалогических исследований и не нашла их. Мисс Дюбо я прихожусь пятиюродной внучкой или вроде того, а это значит, что я уже прощена за то, что называю ее старой, ведь мы не просто семья, но еще и южане. Она скажет «Господь с тобой» и пойдет себе дальше.

Я положила чемодан в крошечный багажник, оставив рюкзак при себе.

– Ну, вообще-то я никогда не слышала, чтобы она говорила «Господь с тобой». Но слышала, как она говорила: «Ты уверена, что хочешь это носить? », чаще, чем хотелось бы. – Арабелла захлопнула багажник. – Ты, наверное, вымоталась. Давай я отвезу тебя к мисс Дюбо, чтобы ты немного вздремнула. Я хотела, чтобы ты остановилась у меня, но мисс Дюбо была непреклонна. У нее большая квартира, и она редко выходит. За ней круглосуточно ухаживают, так что тебе ничего не придется делать, кроме как расспрашивать ее о том, как она работала моделью, и о тех обворожительных старомодных нарядах, которые мы вместе вытащили из кладовой. И там в передней комнате есть очаровательный стол, за которым ты сможешь писать. Выставка в музее пройдет не раньше июля, и мне бы хотелось опубликовать статью одновременно с открытием. Еще не аврал, конечно, но лучше не терять времени. – Она сделала паузу. – Мэдди, мисс Дюбо не в лучшей форме, так что я подумала, что чем раньше, тем лучше. У меня уже есть название и для выставки, и для статьи, но писатель у нас – ты, так что сможешь поменять их, если тебе они не понравятся. – Она прочистила горло. – «Меха, платья и униформы: меняющаяся роль моды мира в войне».

– Немного громоздко, но что-то в этом есть, – проговорила я, обходя машину. – Я не пойму, пока не поговорю с мисс Дюбо и не начну писать. Но такое ощущение, что у меня будет достаточно покоя и тишины, и никто меня не потревожит, так что смогу все быстро закончить, моргнуть не успеешь. Я уже освободила свое расписание и сдала несколько других проектов раньше, так что никакой спешки не будет.

– Чудесно. Хотя есть еще кое-что… – Она остановилась, улыбнувшись.

– Еще кое-что?

– Ну да… – Она подошла к водительской двери и нырнула внутрь, а я уставилась на большого зверя на пассажирском месте – то ли лошадь, то ли собаку, сказать было сложно, – чей свисающий язык заставил меня держаться на почтительном расстоянии.