Битва за Лукоморье. Книга I - Вера Камша

* * *

Ему нравилось смотреть, как медленно меркнет свет, и мечтать о будущем величии. Еще он любил старинные книги и свое лицо, всё еще прекрасное. Договор с великой Тьмой подарил младшему из трех внуков царя-колдуна многое, но платить приходится за все, и платить дорого. Немного утешало, что, останься Вещор Красный человеком, его бы рано или поздно настигла старость, а с ней морщины, седина и выпавшие зубы. Последнее царевичу-опиру теперь уж точно не грозило, но обязательная руна на лбу и растущие уши удручали, и Вещор скрывал их под роскошными длинными волосами. Пока это удавалось.

Опир уже привычно тронул рукой украшенную одинокой серьгой мочку уха и поправил золотистую прядь. Ему хотелось отринуть прошлое, а оно не желало уходить, упорно напоминая о себе то голосом деда, заявлявшего матери, что от смазливого дурня толка ждать не приходится, то презрительным взглядом самой матери, то насмешками братьев.

Ну да, он предпочитал мечу книги и брезговал уродами и глупцами. Родня почитала это слабостью, только ум всегда победит тупую силу, а волшба – это ум, решительность и умение ждать. Молча. Дед с матерью и старшим внуком, так ничего и не поняв, отправились воевать в Иномирье, отдав царский венец второму наследнику, который с глумливой ухмылкой обещал приглядеть за младшеньким и не оставить братца Вещора без кукол, бус и зеркальца.

Если бы царевич мог, он бы в тот миг убил их всех, но это было невозможно, и он стерпел. Вещор читал, ласкал льнущих к нему без счета женщин и ждал чего-то неведомого и прекрасного, что навеки изменит его жизнь. И дождался – однажды ночью ему явилась сама Тьма. Это стало концом красавца-книгочея и началом будущего бесконечного величия, которое стоило уплаченной цены. По крайней мере, Вещор на это очень надеялся.

В час заката он испытывал смутное томление и почти верил, что Тьма, уродуя своих избранников, их испытывает. Что, вступив в полную силу, он не только вернет красоту и любовный пыл, но и станет возлюбленным самой госпожи, которая предстанет перед ним во всем своем блеске. Рука об руку они пронесутся кровавым вихрем по ненавистному Белосветью и пойдут дальше и выше. К вершине Карколиста, Мирового Древа. Швыряя к ногам венценосной возлюбленной царство за царством, он будет обретать все большее могущество, и когда-нибудь они сравняются – Тьма и величайший из опиров, Вещор Красный.

Это были прекрасные мечты, и то, что их прервали, повергло царевича в ярость, которую он, однако, сумел сдержать: навязанный ему шутик был более или менее толков и господина беспокоил лишь по необходимости. Не будь надзорника, с тупыми вонючими упырями пришлось бы возиться самому, Вещор же предпочитал приказы Огнегоровым рабам передавать через служку. Новых гулей и выловленных по окрестным лесам стриг царевич-опир сразу же отправлял в подвалы, после чего возвращался к своим размышлениям и мечтам.

– Ты меня потревожил, – холодно укорил шутика Вещор. – Я слушаю, но будь краток.

– В Укрыйтии бойгатырь, – доложил своим мерзким голосом Пыря и замолчал, буравя господина желтыми глазенками.

– Подробней.

– Он бойгатырь и китейжанский Ойхотник. Он ойдин, но у нейго сийный и звой конь. Он спускайся в пойдвавы и вийдей диких уйпиров. Ойни прийняйи его за дойбычу, но пойтом ийспугайись. Ойни удрайи. Бойше он нийкого не видей. Он ухойдий и вернуйся. Он хойчет дождаться нойчи и выйманить уйпиров найружу. Он не знает, чтой здеся не тойко ойни. Он вообще знает маво.

– Отлично – Новость была столь хороша, что Вещор позволил себе улыбнуться. – Он в самом деле богатырь? Ты уверен?

– Он не пойхож, но всей же бойгатырь, господин. Он ойчень сийный и без труйда спрайвится с парой дюйжин уйпиров.

– Но не со мной. Что ж, устроим охоту на Охотника. Потешимся. Из богатыря выйдет отличный укодлак. Мне надоело создавать упиров.

– Да, госпойдин. Хозяин буйдет довойен.

– Главное, доволен буду я. И потрудись объяснить внизу, что гость мне нужен целым и живым. Испортят тело – спрошу с тебя.

Шутик кланялся, обещал, пятился назад, но Вещор уже провожал взглядом уходящее в землю солнце. Грядущая ночь обещала стать волнующей, возможно даже незабываемой. Первый созданный укодлак стоит того, чтоб удержать в памяти как можно больше. Память должна полниться лишь победами и удачами, когда-нибудь их наберется столько, что лежащие на самом дне обиды больше не смогут подниматься наверх.

* * *

С упырями Алёшу познакомили в Китеже. Будущих Охотников водили в учебные подземелья, где держали изловленную опытными ловцами нежить. Были там и дикие гули, которых Алёша под присмотром однорукого молчаливого наставника порубил десятка три. Добыча была омерзительной, но не такой уж и трудной, главное, не позволить себя укусить. То, что для обычного человека оборачивалось мучительной смертью, а то и потерей души, для Охотника было не более чем болезнью, неприятной, но не слишком долгой.

Другое дело, что болеть Алёша не собирался, потому в подвалы и не полез. В народе не зря говорят: «Нечистое найдет дорогу, поганое само вон выйдет», вот пусть нечисть и выбирается наружу сама, причем туда, куда нужно.

Еще днем китежанин приметил подходящие для боя места: первое – каменная груда напротив галереи, и еще два внизу: на входе в загаженный зал и возле самого выхода, где просто замечательно отбиваться от лезущих из подземелий врагов. Всего-то пара упавших друг на друга каменных плит, а со спины не зайти и сверху не запрыгнуть. Если ж вовсе тяжко придется, оттуда можно отойти на площадь, а там и Буланыш подсобит, ему лишь в радость будет.

Сколько тварей придется покрошить в капусту ему самому, Охотник толком не представлял. Своими глазами он видел десятка два, хотя за лето и весну в округе пропало с полсотни мужиков. Если предположить, что они-то и стали упырями… Многовато, но терпимо.

Куда больше китежанина заботило, только ли дикие гули прячутся в подземельях, кто и зачем их развел да пригнал к берези, и при чем ко всей этой заварухе белый худ-бедак? Новых следов его присутствия Алёша не обнаружил ни в развалинах, ни у ручья, куда вернулся, чтобы напоить коня и всё как следует обмозговать. Триюды при всей их пакостности упырей не создавали, бедаки – тем паче. О колдунах с копытами и рогами в Китеже не слышали, березь росла в здешних местах не первый год, но особого вреда от нее вроде не было. Люди, сами не ведая с чего, обходили городище десятой дорогой, а лесные жители отгородились босоркиным плющом и как-то терпели поганое соседство, пока этой весной не началось худ знает что.