Властелин Хаоса - Роберт Джордан

Кели Гульдин понуро шагал к фермерскому дому, а рядом, ведя двоих ребятишек, поспевала жена. Она говорила мужу что-то утешительное и поглаживала его по плечу, но даже на таком расстоянии Ранд разглядел ее сияющее лицо. Не иначе как Кели испытания не прошел. Таим стоял напротив Джура Грейди, и оба не сводили глаз с трепетавшего между ними язычка пламени. Сора Грейди прижимала к груди сынишку. На мужа она не смотрела. Взгляд ее по-прежнему был устремлен на Ранда. «Женский глаз ножа острее, он разит куда больнее», – гласила еще одна двуреченская поговорка.

Пройдя сквозь врата, Ранд пропустил следовавших за ним Дев и отпустил Источник. Он делал то, что должен был делать.

Глава 4

Чувство юмора

В полутемной палатке было так жарко, что Кэймлин, лежащий в восьмистах милях к северу, мог показаться прохладным местом, а уж когда Ранд откинул полог, то поневоле зажмурился – солнце ударило в глаза, словно молотом по наковальне. Стоило порадоваться тому, что по подсказке Дев он надел шуфу.

Над расцвеченным зелеными полосами шатром реял Драконов стяг, а рядом развевалось темно-красное знамя с древним символом Айз Седай. Несчетные ряды палаток покрывали выжженную, вытоптанную сапогами и конскими копытами равнину. Высокие и низкие, конические и приземистые, они были, вернее, когда-то были по большей части белыми, но ныне белоснежная парусина выгорела, запылилась и изрядно запачкалась. Немало попадалось и цветных, и полосатых шатров, над которыми реяли ярко расцвеченные знамена лордов. Здесь, на рубежах Тира, на краю равнины Маредо, собралось огромное войско – тысячи и тысячи тайренских и кайриэнских солдат. Айильцы разбили свои лагеря в стороне, подальше от мокроземцев; айильских палаток уже сейчас было раз в пять больше, чем всех прочих, и с каждым днем прибывали все новые воины. Одного вида такой армии было достаточно, чтобы иллианцев проняла дрожь, – трудно представить себе нечто, способное противостоять подобной силе.

Энайла и другие Девы с опущенными вуалями уже находились снаружи и смешались с айильцами, охранявшими шатер. Одеты и вооружены те были так же, как Девы, но ростом и статью превосходили их, как львы – леопардов. Сегодня стражу здесь несли Ша’мад Конд – Громоходцы, а командовал ими сам Ройдан, возглавлявший это сообщество по эту сторону Драконовой Стены. Честь составить личную охрану Кар’а’карна принадлежала Девам Копья, но и другие воинские сообщества претендовали на право оберегать вождя вождей.

Одна деталь в наряде некоторых воинов отличала их от Дев. Примерно половина из них носила присобранную у висков темно-красную головную повязку с черно-белым диском над бровями – древним символом Айз Седай. Впервые подобные повязки появились совсем недавно – всего несколько месяцев назад. Носившие их называли себя сисвай’аман, что на древнем наречии означало «Копья Дракона» или, точнее, «Копья, кои принадлежат Дракону». Ранду становилось не по себе от одного вида подобных повязок и от того, что они означают, но поделать он ничего не мог: когда он пытался заговорить на эту тему с айильцами, те делали вид, будто не понимают, о чем идет речь. Девы таких повязок не носили, во всяком случае, при нем, но почему – ему так и не удалось узнать. Рассказывать об этом они не желали, точно так же как и мужчины.

– Я вижу тебя, Ранд ал’Тор, – сказал Ройдан. В некогда золотистой шевелюре айильца было куда больше серебра, чем золота, а лицо воина выглядело так, будто его можно было, а коли судить по рубцам да шрамам, и случалось использовать вместо наковальни. В сравнении с такой физиономией даже его льдисто-голубые глаза казались мягкими и добрыми. Он, как и все айильцы, предпочитал не смотреть на меч Ранда. – Да обретешь ты прохладу.

Это принятое у айильцев приветствие было всего лишь данью обычаю. Сам Ройдан почти не потел, но жители Пустыни, где вечно печет солнце, а тенистое дерево – диковина, почитали прохладу за наивысшее благо.

– Я вижу тебя, Ройдан, – вежливо отозвался Ранд в соответствии с обычаем. – Да обретешь ты прохладу. Скажи, есть здесь поблизости благородный лорд Вейрамон?

Ройдан кивком указал на расцвеченный красными полосами павильон под темно-алой крышей. Вокруг него выстроилась вышколенная стража – тайренские воины в полированных нагрудниках, надетых поверх черных с золотом одеяний Защитников Твердыни. Все они держали копья под одним строго выверенным углом. Над головами караульных на горячем, словно исходящем из печи, ветру реяли знамена: три полумесяца Тира, белые на ало-золотом фоне; восходящее солнце Кайриэна, разбрасывающее золотистые лучи по небесно-голубому полю, и между ними – алый Драконов стяг.

– Все вожди из мокрых земель собрались там, – заметил Ройдан и, взглянув Ранду прямо в глаза, добавил: – Бруана уже три дня не приглашали в этот шатер, Ранд ал’Тор. – (Бруан являлся вождем Накай Айил, того самого клана, к которому принадлежал и Ройдан. Вдобавок они оба происходили из септа Соляная Залежь. ) – И не его одного. Ни Гана из Томанелле, ни Деарика из Рийн – ни одного из клановых вождей.

– Я поговорю с ними об этом, – заверил его Ранд. – Передай Бруану и другим вождям, что я здесь.

Ройдан с весьма серьезным видом кивнул.

Искоса поглядывая на мужчин, Энайла склонилась к Джалани и заговорила шепотом, который, впрочем, легко было расслышать шагов с десяти:

– Знаешь, почему их прозвали Громоходцами? Да потому, что, даже когда они стоят на месте, ты то и дело смотришь на небо, ожидая молнии.

Девы зашлись от хохота.

Молодой айильский воин подпрыгнул выше головы Ранда, выбросив в воздух обутую в мягкий сапог ногу. Красивый юноша, если не считать пересекающего лицо бледного шрама и черной повязки, прикрывающей выбитый глаз. У него на голове тоже красовалась повязка Копья Дракона.

– А вы знаете, почему Девы часто используют язык жестов? – выкрикнул он в полете, а приземлившись, скорчил рожу. Но не Девам – он обращался к своим товарищам, делая вид, будто женщин поблизости вовсе нет. – Да все потому, что, даже когда у них во рту языки от трескотни отсохнут, прекратить болтать им все едино невмоготу.

Ша’мад Конд расхохотались, так же как и Девы.

– Одни только Громоходцы и находят честь в том, чтобы охранять пустой шатер, – произнесла Энайла, с нарочито печальным видом покачивая головой. – Небось, когда они просят вина, гай’шайн приносят им пустые чаши, а они знай себе пьют да пьянеют почище, чем мы – от оосквай.