Раздели мою боль - Юрий Андреев

– А об этом, откуда известно? – удивился Олег.

– Мне об этом в подробностях поведала та же внучка экономки старшего брата, – с обидой возразила матушка. – Ее бабка страшно недолюбливала полячку, к тому же успела привыкнуть к детям, поэтому ее доводы стали решающими.

– Прямо Домострой какой-то – не позволить матери увидеться со своими детьми. И как отреагировала на это письмо полячка? – недоверчиво поинтересовался Олег.

Матушка вздохнула:

– Она была натура страстная и впечатлительная, поэтому взяла и от отчаяния утопилась. А сообщил об этом в письме католический священник, который не хотел хоронить самоубийцу на местном кладбище.

– Наверное, это Божья кара. Ведь из-за нее младший брат убил монаха? – констатировал Олег.

– Он или кто-то другой, это никому не ведомо, – уклончиво ответила матушка. – Известно только, что старший поехал в Польшу, забрал тело, перевез в Россию и захоронил уже здесь по православному христианскому обычаю…

– В твоем рассказе одно странно: монаха потом никто не искал, – помолчав, заметил Олег.

– В то время беглых странников на Руси было много, и на них попросту не обращали внимания, особенно в провинции, – пожала плечами матушка. – Во всяком случае, больше его никто не видел. Вместо этого ночами по имению стало разгуливать привидение. Оно внезапно появлялось ниоткуда, бродило по пустынным комнатам, словно ища кого-то, и так же внезапно исчезало, … – матушка внезапно смолкла и встряхнула несколько раз головой, словно освобождаясь от воспоминаний.

– А ты сама его когда-нибудь видела? – осторожно поинтересовался Олег, у которого вдруг отчаянно начали слипаться глаза.

– Уже и не помню, – вздохнула матушка, – давно это было. Давай спать, завтра вставать ни свет, ни заря.

Послушно кивнув, Олег лег и накрылся с головой. Матушкин рассказ так поразил его, что хотелось обдумать его еще раз, и незаметно уснул.

Глава 7

Едва они с матушкой успели войти в квартиру, как раздался телефонный звонок.

«Ланка приехала! » – обрадовано подумал Олег.

С радостно затрепетавшим сердцем он схватил трубку и… услышал голос Сосо.

– Где ты был, дорогой, уже в третий раз звоню, – встревожено поинтересовался тот.

– Только с поезда в квартиру вошел, – сконфуженно пояснил Олег, совершенно забывший о данном им обещании.

– В Грузию ехать, еще не расхотел?

«А если не сегодня, завтра Ланка объявится и сразу встретиться захочет? » – на мгновенье задумался Олег и внезапно ощутил, что совсем не жаждет предстоявшей встречи.

– Я готов, дорогой, – поспешно заверил он Сосо.

– Договорились, послезавтра встретимся у вагона! – обрадовался тот.

Олег положил трубку и сразу же набрал номер Ланки. Один гудок, второй, третий… наконец, до него дошло, что в квартире никого нет, и в ближайшее время не будет.

«Что ж, теперь и я имею полное право вести себя, как хочу», – решил Олег и стал размышлять, что из вещей взять собой в дорогу.

Сосо оказался парнем широким, и конец холостяцкой жизни решил отпраздновать с размахом. Когда Олег разыскал на Курском состав до Грузии, на перроне уже стояло несколько знакомых сокурсников. Вскоре появился и сам хозяин с давешней девицей.

– Она с нами поедет? – улучшив момент, шепотом уточнил Олег.

– Хотела сначала, но я ее с трудом уговорил расстаться друзьями. Провожать пришла, – потупившись, пояснил Сосо.

Как водится в путешествующих мужских компаниях, застолье началось, лишь только поезд отошел от перрона и застучал на подмосковных стрелках. Тосты за окончание института плавно перетекали в здравицу солнечной Грузии и любимых женщин и волнами расходились по вагону. Не привыкшему к длительным возлияниям Олегу компания хмельных сокурсников быстро наскучила, и уже на следующее утро он предпочел ретироваться в коридор к открытому окну и оттуда наблюдать за гуляющими, понимая, что эти ребята нисколько не похожи на вырвавшихся на свободу обычных выпивох-юнцов. Просто за прошедшие пять лет общага спаяла их настолько, что теперь они гуляли долгую отвальную, понимая, что очень скоро расстанутся навсегда. У него и самого скребли на душе кошки от такого продолжительного расставания со своей Ланкой.

К счастью муки внутреннего одиночества длились недолго. Обыденный степной ландшафт за окном сменился зеленеющими горами, и очень скоро поезд не застучал на стрелках Тбилиси. Город встретил путешественников вереницей жомов с верандами, гортанным многоголосьем и красующимся на каждом углу винным изобилием.

– А где же Кура? – удивленно поинтересовался Олег, отыскав Сосо среди многочисленных родственников, двигавшихся веселой гурьбой вдоль проспекта Руставели.

– Соскучился по реке, дорогой? – она на самом дне ущелья течет, – весело ответил тот, подводя Олега к проему между домами, казалось, нависшими над обрывом. – Посмотри сам, если не веришь, – он показал на блестящую в солнечных лучах дорожку мутной воды далеко внизу. – Завтра вдоль нее в горы двинемся.

В Мцхету отправились, лишь только рассвело, но пока кружили по серпантину Военно-грузинской дороги, с гор опустился туман. Легкие дымки курились над расселинами, напоминая тлеющую сухую траву. Сероватые клочья, от которых тянуло запахами сырых лесных просек, затянули памятник Лермонтову, а словно укутанная в туманную вату старинная усыпальница грузинских царей своими зыбкими очертаниями напоминала большой сказочный Град Китеж.

– Тут часовня недалеко. Сходи пока, кацо, послушай, как монахи поют, – предложил сопровождавший проводник из местных.

Это было гораздо лучше, чем топтаться на каменном пятачке, зябко поеживаясь от всепроникающей сырости. Послушно кивнув, Олег двинулся вверх по мокрой тропинке. Тягучие густые звуки, походившие на неспешные переливы органа, разносились далеко во влажном воздухе, и он без труда отыскал часовню. Остановившись у порога, Олег приметил в сумраке недвижные темные фигуры и сообразил, что вместо органа поют мужчины. Задавал тон бархатный баритон, его горловой напев подхватывали тенора, среди которых выделялся переливами юношеский, самый высокий. Сочась из заросших густой темной щетиной приоткрытых ртов, мольбы кающихся душ обволакивали древние каменные стены. И клубясь у высокого сводчатого потолка, сквозь маленькие оконца устремлялись к Спасителю…

В те годы Олег еще не проявлял осознанного интереса к религии, скорей им двигало обычное человеческое любопытство, но песнопение монахов настолько захватило, что незаметно для себя он впал в легкий транс и потерял ощущение времени. Неожиданно на противоположной стене появилась тень с контурами, напоминавшими человеческое лицо. Очнувшись от транса, Олег стал всматриваться и в полутьме увидел лицо монаха в капюшоне. Глаза его смотрели на Олега, а губы шептали что-то. Это продолжалось мгновение, не больше, потом оконце над головой стало светлеть, прорвавшийся сквозь полумрак солнечный лучик заплясал прямо на лице монаха, и оно исчезло.