Танго с прошлым - Юрий Иванов

Опасения Петра Кирилловича вполне оправдались: через полчаса, может чуть больше, пошел сильный дождь, и даже не дождь, а настоящий летний ливень с громом и молниями. Сильный ветер, сопровождающий грозовой фронт, своими порывами в мгновение ока словно бы снял и разорвал в клочья осенний наряд деревьев, разметав желтые и багряные листья по всему пространству над землей. Прошло с полчаса после начала бури, когда в дом, весь вымокший до нитки, вошел Платон. Он с беспокойством глянул за перегородку и в свете вспыхнувшей на мгновение молнии увидел, как маленький Матвей, умаявшийся за весь день, спит как ни в чем не бывало. Платон спокойно вздохнул, зашел на кухню и, сев перед теплой печкой, снял мокрые сапоги с прилипшими к подошве кусками глины. Он уставился на эти куски грязи и долго смотрел на них, словно бы изучая. Затем он соскреб лучинкой тщательно все комочки и, найдя какую-то тряпку возле опечья, вытер все следы грязи на сапогах. Пока он проделывал операции по очистке обуви, с него возле лавки натекла порядочная лужа. Не обращая на это никакого внимания, погруженный в свои тревожные мысли, Платон снял с себя всю одежду, оставшись при этом совершенно голым, и развесил ее на двух жердинах возле лежанки печи, тихо сдвинув лежащие на них ухваты и кочергу в сторону. На цыпочках сходив в зал, он занес объемный кожаный кофр и, достав оттуда сухое белье, переоделся и через небольшую дверцу зашел с другой стороны прямо в спальню, где все также умилительно спал Матвей. Платон очень аккуратно сел на кровать так, что железная кровать с сеткой даже не скрипнула, и тихо улегся рядом со своим сыном. Он погладил Матвея по голове, затем перевел взгляд на светящуюся точку лампадки и долго смотрел на лик Спасителя, вспоминая свою прошлую жизнь. Платон даже не заметил, как заснул. Ему снилось, что они все вместе: Ксения рядом с ним, Матвей сидит на шее – идут по тропинке через поле с цветущими подсолнухами. Все вокруг дышало теплом и счастьем до такой степени, что никто не хотел нарушать этот сладкий покой, и оттого они шли и молчали. «Папа, смотри, там какой-то большой костер горит! » – вдруг вскрикнул Матвей и стал теребить его за волосы, пытаясь привлечь его внимание. «Где, сынок, ты видишь костер? – засмеялся Платон, пытаясь ухватит за ручку Матвея. – Тут, видишь, одни подсолнухи до горизонта». Тут Платон похолодел от ужаса – на шее сына не было! «Неужели я его уронил? » – подумал Платон и, хотел было обратиться к Ксении, но ее тоже не было рядом. «Папа, папа, там какой-то большой костер горит! » – снова услышал Платон голос сына, и тут он проснулся. Прямо перед ним стоял Матвей и маленькими пальчиками показывал в окно со стороны двора. Действительно, через полуоткрытую дверь на тюлевой занавеске виднелись странные светящиеся рваные всполохи. Сперва Платон подумал, что ему все еще снится сон, но через несколько секунд он вскочил с постели и подбежал к окну. Только он отодвинул занавеску, как в сенях послышался сильный стук в дверь. Платон выпрямился, намереваясь пойти и тут же открыть дверь, но потом снова чуть наклонился и стал смотреть в окно, пытаясь разобраться – что же происходит на самом деле? Приблизив лицо к оконному стеклу, Платон сразу понял, откуда этот яркий свет и всполохи: за забором заднего двора горели постройки Семена. Сильный юго-восточный ветер поднимал время времени тучи искр от горящих снопов и уносил, на счастье, их в сторону от деревни, за околицу. Овин, высохший до состояния пороха за время сушки снопов, горел задорно и с мерным треском, словно огонь пожирал его, аппетитно жуя.

Вдруг перед самым лицом появился черный кулак и стукнул о стекло так, что Платон отпрянул в сторону, словно бы ударили не по окну, а по его лицу.

– Открой дверь быстро! – послышался незнакомый голос из-за стекла.

Платон решил, что скорей всего загорелся и задний деревянный амбар его дома и побежал в сени. Он только-только убрал железную щеколду с толстой дубовой двери, как неимоверная сила ударила по ней и она распахнулась так резко, что Платона отшвырнуло в сторону, и он упал на четвереньки. В следующее мгновение чья-то нога ударила в живот так, что перехватило дыхание от резкой боли, и Платон чуть не потерял сознание.

– Что, сука, никак не можешь наесться досыта! – Платон помутненным сознанием все же разобрал голос своего соседа Семена, который матерился в его адрес самыми последними словами.

Платон подполз к открытой двери дома и, опираясь о косяк, еле-еле встал на ноги, шатаясь от боли.

– Ты что, Семен! – прохрипел Платон, вглядываясь в силуэты людей на фоне света пожара за их спинами, пытаясь разглядеть лица, но перед ним были лишь очертания темных теней. – Как ты смеешь врываться ко мне в дом!

– Это он поджег! – снова послышался голос Семена и в лицо дыхнул тошнотворный запах перегара. – Ты же сам обещал сегодня поджечь гумно, забыл? И, думаешь, тебе это сойдет с рук? Как бы не так!

Вдруг что-то холодное обожгло Платона и словно бы прошло через него. Он вначале не понял и машинально ухватился за живот. «Что за железо это? » – подумал он удивленно, обнаружив в ладони металлический граненый мокрый прут. Железо выскользнуло резко из руки и снова пронзило его несколько левее с бока, снизу вверх. В этот момент кто-то вошел в сени с керосиновой лампой, и тут Платон увидел перед собой разъяренное лицо Семена. В своей единственной руке он держал штык от винтовки. «Что ж у меня в ногах мокро? – почему-то мелькнуло в голове Платона и стало все плыть перед ним. – Вроде бы был еще один комплект белья у меня. Надо бы переодеться». Платон повернулся боком и из последних сил перешагнул через дверной порог. «А где Матвей? » – вдруг сознание его на мгновение прояснилось, и он растерянно стал смотреть вокруг, пытаясь разглядеть сына. В это время ноги у него стали подкашиваться, и Платон, словно пьяный, сделав несколько шагов в сторону стоящего под божницей рядом с окном Матвея, при этом не видя его, повалился снова на четвереньки и тихо позвал: «Матвеюшка, ты здесь? Куда ты пропал, сынок? » – «Я здесь, папочка», – сказал ребенок и, подойдя к отцу, погладил его по голове. Платон ничего не слышал и не чувствовал: он, медленно переставляя руки и ноги, дошел до лавки под красным углом и повалился на бок, потеряв сознание. Матвей, испугавшись чужих людей, ворвавшихся в дом, заполз под скамью и, обняв голову отца, закрыл глаза и притих.