Возвращение Пилота. Старатель - Алексей Рудаков

Там люди – дойду, помогут, не бросят же своего?

Границу Купола я переполз, подтягиваясь на руках и не имея сил встать.

Переполз, а затем, приподняв ствол, жму спуск, спеша выстрелом позвать помощь.

Щёлк!

Боёк сухо стучит о капсюль, но тот не обращает внимания на этот зов.

Осечка? ! Чёрт! Рафик же говорил – под Куполом оружие не работает!

Пытаюсь передёрнуть затвор, но сил нет, да и руки, перемазанные кровью, скользят по затворной раме.

Всё.

Резко потяжелевший пистолет выскальзывает из ослабевших пальцев, а я, привалившись плечами к стене дома, начинаю плавное скольжение в черноту, ту самую, что дарит отдых и покой всем, достигшим своего срока.

Несильный пинок в бок отбрасывает меня от той заветной грани, а затем кто-то, не церемонясь и не обращая внимания на мой вскрик, резко дёргает пылающую огнём ногу.

– Эк тебя. – Всё тот же неизвестный, сильно хриплым голосом, констатирует моё состояние, отчего я, всем существом протестуя против насилия, не дающего мне насладиться вечным покоем, пытаюсь разлепить налитые свинцом веки.

– А аптечки что? Забыл? Эх… Ну, молодёжь, ну вы даёте.

Ногу заливает чем-то, по холоду сравнимым лишь с жидким гелием. Морозная волна, сотрясая тело дрожью, прокатывается во мне накрывая с головой, а когда она исчезает, пройдя сквозь всего меня насквозь, я разлепляю веки, чувствуя себя заново родившимся.

У моей ноги, прижимая к ней небольшую зелёную коробочку, сидит на корточках мужчина лет тридцати, весь заросший рыжей бородой.

– Очухался, – всё так же хрипло басит он, и в бороде прорезается щель улыбки: – Чего ты на собак, да без аптечки попёрся? – Говоря это он убирает коробочку от моей ноги, прищёлкивая её к поясу, а затем, оттянув левый рукав, вглядывается в небольшой продолговатый экран, удерживаемый на руке парой ремней выше запястья.

– Во… Семьдесят три процента на тебя ушло, – смотрит он на меня, продолжая улыбаться: – Лихо тебя порвали. Ещё б немного и всё, амба! На ресалку б ушёл.

– Спасибо, – оттолкнувшись руками от земли, усаживаюсь, привалившись спиной к стене.

– А ты чего это? – Бородатый тычет пальцем в мою левую руку: – Ну, без КПК?

– Без чего?

– Ну этого, – он, несколько раз взмахивает левой рукой, где экран и видя моё непонимание, поясняет: – Этот, ну компуктер переносной. Зачем снял?

– Ка-Пэ-Ка? Нет его у меня. Ты это скажи – я тебе, за лечение, сколько должен? Денег у меня немного, сую руку в карман нашаривая монеты, но хоть что-то.

– Деньги? Забудь, – отмахивается он: – Копейки. Я вот только с кабанов иду, – хлопает он рукой по объёмистому рюкзаку, стоящему рядом: – Клыков набил, сердец – ща Рафика удар хватит, когда я всё вывалю.

– Удачно поохотился? – Раздвинув обрывки брюк комбеза изучаю ногу в месте укуса.

Ого!

А кожа-то там – чистая, словно никто и не кусал. Ничего себе! Даже шрама нет!

– Да не гляди, нормально всё, – борода, по-своему понимает мой интерес: – Ты мне вот чё скажи – чего без КПК ходишь? Ты что? Только что родился?

– Можно и так сказать, – поднимаюсь на ноги, протягивая руку: – Спасибо! Я – Сэм, позыв… Прозвище – Поп. Только сегодня здесь оказался. Лётчик я, испытатель.

– Ааа… Так это твой самолёт днём грохнул? Слыхал уже. Я – Алик, можно Рыжий, – пожимая мне руку, он другой, для наглядности, треплет бороду: – Лихо ты. Первый день, и едва не откинулся. А КПК возьми, вещь нужная. Она… – Он на миг смолкает, подбирая слова: – Ну… Нужная вещь. В ней всё – и карты, и рецепты, всё, в общем. Чего голову забивать? Да и аптечками она управляет – определяет, что тебе нужнее. Что ещё… Радиацию показывает, если дозиметр есть, фонарик опять же. Короче, – рубит он воздух ладонью – КПК – это всё! Ты у Михалыча был?

Киваю.

– А чего не взял? Спрашивал?

Развожу руками: – Так я и не знал, я ж только-только тут оказался.

– Не знал, а в драку полез, – Алик досадливо качает головой: – Запомни, Поп, здесь теперь не то, что раньше. Тут – с оглядкой ходить надо – даже если ты по этой дороге сто раз ходил. Сто – нормально было, а на сто первый – раз! И грав концентрат вырос. Не страшно, что сдохнешь – тут не умирают, времени жалко. Ну, и хабара тоже. В общем, – нагнувшись, он подхватывает свой рюкзак: – К Михалычу иди. Пусть тебе КПК и пояс выдаст. Понял?

– Ага, – кивнув, помогаю ему попасть рукой в лямку: – Прямо сейчас и пойду. Только лапу заберу – всё деньги.

За лапу Рафик отвалил мне аж десять монет, покачав головой и поворчав за мою лень – мол мог бы и больше настрелять. Мои оправданья – что едва не сдох, и что, по факту завалил ещё двух, он оставил практически без внимания, лишь постучав пальцем по лежавшей на прилавке лапке.

Всё было ясно и без слов – есть добыча – есть деньги, а слова, а что слова, их, к делу не пришьёшь.

Ладно, буду надеяться, что у Бродяги дела лучше пошли.

Михалыч, по-прежнему сидевший за своим столом, встретил меня удивлённым взглядом, стоило мне появиться на пороге.

– Привет, пилот! Забыл что?

– Не я, – подойдя к нему чуть наклоняюсь, нависая над ним: – Ка-Пе-Ка. И пояс. С аптечкой и прочим.

Несколько секунд Лексеич смотрит на меня так, будто я заговорил на латыни, но затем, не скрывая удивления, встаёт:

– А у тебя, что – нет?

– Откуда, я же только что…

– Вот чёрт! – Выйдя из-за стола, он подходит к шкафчику, где, распахнув створки. принимается копаться в содержимом, скрытом от моих глаз его спиной.

– Держи, – развернувшись ко мне он протягивает приборчик с экраном и ремнями и пояс – узкую полосу пластика, практически вся поверхность которого покрыта различными креплениями и разъёмами.

Ремень я перекидываю через плечо, а вот КПК принимаюсь вертеть в руках, стараясь рассмотреть в деталях. В прочем, смотреть тут особо не на что. Тонкая пластина светлого металла с проушинами под ремни. Сверху – тонкая пластина тёмного пластика, экран, как я понимаю. Снизу, там, где КПК соприкасается с кожей, всё заклеено толстой бумагой, прощупывая которую ощущаю поперечные выступы, словно там размещены тонкие брусочки.