Последняя история Мины Ли - Нэнси Чжуён Ким

Ничего из этого маме не понять. Поэтому Марго вновь солгала:

– Нет, у меня нет парня. Слишком много работы.

Мама встала, убирая со стола пустые тарелки и пиалы, на которых не осталось ни зернышка риса.

– Хотела бы я, чтобы ты жила рядом, – мягко сказала она, прежде чем отвернуться к раковине и приступить к мытью посуды.

Марго испытала облегчение оттого, что тема отношений закрыта. И все же ложь оставляла неприятный осадок – какая неблагодарная дочь, мама стольким пожертвовала ради нее, а она даже не может выучить корейский, пусть и только для общения с матерью. В глазах защипало от слез, которые Марго от нее прятала.

С тех пор прошел почти год. В конце концов ее отношения с Джонатаном завершились через два месяца самым предсказуемым и банальным образом – разбитым сердцем. А мамы больше нет в живых.

Марго всегда думала, что еще полно времени – завтра, на следующей неделе, через год – на откровенный разговор с матерью. На то, чтобы сказать ей, как сильно она ее любит, но все же не в силах жить рядом – не в силах жить с ней под одной крышей.

Теперь у Марго уже никогда не будет возможности объяснить это маме. Помочь им обеим понять друг друга.

– Марго? – Кто-то позвал ее из приемной. Обернувшись, она увидела сержанта Цоя, который приезжал на вызов, когда Марго обнаружила тело матери. Он был молод – возможно, немного старше ее, – волосы блестели, как глянцевые, будто он только вышел из душа. В руке он держал белую кружку, из которой поднимался мягкий пар. И все же полицейская форма и оружие напрягали Марго, не позволяли расслабиться. Она старалась не смотреть сержанту в глаза.

– Не хотите чего-нибудь, кофе или воды?

Отказавшись, Марго встала и последовала за ним по длинному светлому коридору, пахнущему воском для пола, мимо вереницы закрытых дверей. Они вошли в просторный кабинет с несколькими столами и высоким стеллажом, забитым документами и юридическими справочниками.

Сержант Цой сел за стоящий у окна стол, на котором лежали открытая папка с разноцветными листами приглушенных тонов и разлинованный блокнот. Марго расположилась напротив него. На окне висели вертикальные жалюзи, оттенявшие его лицо с высокими скулами, острым подбородком и густыми бровями. Марго вдруг подумала, что он довольно привлекательный, и разволновалась еще сильнее. Мысли беспорядочно заметались в голове.

– Мы раньше не встречались? – неожиданно спросил сержант.

– Не припомню. Я давно здесь не живу.

– Какую школу вы окончили?

– Школу Фэрфакса.

– Ах вот оно что! Я тоже!

– В самом деле? – Марго совсем его не узнавала и вообще не помнила других корейцев в школе. Она дружила в основном с мексиканцами, сальвадорцами и филиппинцами.

– Ага, кажется, вы учились на пару классов младше. – Сержант улыбнулся. – Как тесен мир.

Отчего Марго совсем его не помнила? Впрочем, она была творческим и асоциальным подростком. Ее больше занимали эксперименты с наркотиками – не более половины таблетки ЛСД на языке – и рисование натюрмортов; она часто пряталась от людей в приглушенном красном свете проявочной. Он же, скорее всего, был популярным спортсменом.

Сержант прочистил горло и удобнее расположился за столом.

– Сожалею о случившемся с вашей мамой. Знаю, что… вероятно, сейчас с этим тяжело смириться…

Марго вытерла капельки пота с лица и помассировала переносицу, пытаясь унять пульсирующую головную боль. Заметив свидетельство о смерти на столе, она разглядела галочку рядом с графой «несчастный случай».

Прикрыв глаза, Марго вдохнула через рот, словно вновь оказавшись в той комнате с мертвым телом, пропитанной удушливым запахом гнилых фруктов, приторным и тошнотворным. К горлу подступила желчь. Почувствовав на лице взгляд, Марго открыла глаза и посмотрела на сержанта, который тут же уткнулся в бумаги перед собой и принялся читать, наморщив лоб:

– Смерть наступила в прошлую субботу или воскресенье от гематомы. Найдена в среду. Все вещи на месте: ключи, автомобиль «Тойота Королла», наличные в сумочке. Признаков взлома не обнаружено. Обувь, тапочки у двери.

Вытянутая рука. Ноги в бежевых капроновых носках. Она кажется такой крошечной на полу гостиной.

Споткнулась, неудачно упала, ударилась головой. Какая до боли нелепая смерть! Пережить все эти кошмарные события и тяготы – войну, сиротский приют, иммиграцию, жизнь матери-одиночки в чужой стране – и при этом умереть, оступившись в собственной квартире. Просто невыносимо.

– Вы точно не хотите воды? – обеспокоенно спросил сержант.

– Нет, нет, спасибо.

– Представляю, как вам сейчас тяжело. Нелегко пережить подобное. – Его взгляд смягчился. – Со смертью всегда тяжело смириться, особенно такой.

Прощальной церемонии не будет. Тело матери лежало в морге в ожидании кремации. Не будет и похорон. Она не оставила завещания. Они никогда не обсуждали, чего мама хотела бы после смерти. Они вообще редко говорили о ее желаниях. Марго знала лишь об одном: «Хотела бы я, чтобы ты жила рядом».

От мамы останется только пепел в урне, молчаливый и гнетущий. Что с ней теперь делать?

– И хотя тут все понятно, я хочу убедиться, что вы никого не подозреваете. Не припоминаете ничего необычного? Может, хотите мне что-то рассказать?

Обнаружить тело матери – кошмар, ставший явью, а этот разговор – еще один. Что теперь толку от полиции? Они им хоть раз помогли? Раньше Марго с мамой часто нуждались в защите – когда на них напал вооруженный грабитель или когда в квартиру вломился вор, – но в их окружении никому не приходило в голову вызвать полицию. Никто не знал, что они сделают и чью сторону займут – может, ее депортируют? С чего этот блюститель порядка вдруг о них забеспокоился? Какая разница, что они оба корейцы и учились в одной школе?

– Она жила скромно, работала. Постоянно работала. Она была… заурядной.

Марго во все это верила. Только верила ли она, что знает родную мать? Вряд ли. Вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы забыть прошлое и маму вместе с ним.

Мама была пустым местом, очередной жертвой этого города и этой страны, которая заманивает в сети сверкающей ложью. Она лишь мешала, путалась под ногами у более важных и богатых людей.