Падшие люди - Клэр Уитфилд

Она попрощалась и ушла, оставив его барахтаться в грязи. Он сомневался, что она покорит столицу. Большой город немилостив. В маленьком городке человек мог бы упорным трудом заработать немного денег и, оставаясь честным, почитая Бога, подняться на пару ступенек в обществе. И счел бы, что он преуспел в жизни. Лондон – не место для восхождения в верхи, невзирая на все его посулы. О, золото там, конечно, есть, кто бы спорил: за один день можно выиграть и потерять или украсть состояние. Но в Лондоне процветают только богатые, злодеи или маньяки.

1

1888 г.

Мы сочетались браком в уайтчепелской церкви Св. Иуды. Маленькая, дряхлая, она, словно грибовидный нарост, торчала между двумя флегматичными зданиями на Коммершл-стрит. Приходской священник сетовал, что люди заглядывали в церквушку только по воскресеньям, если дождь лил, да и то при условии, что им удастся поживиться здесь деньгами. В противном случае народ просто разбегался по Петтикоут-лейн. Я на церемонию пришла в синем дорожном костюме и соломенном капоре, который, по настоянию сестры Парк, был украшен вуалью и бумажными оранжевыми цветами. Она сама их пришивала при тусклом сиянии свечи в комнате над помещениями больницы, где мы жили вместе. Я сказала ей, чтобы она поберегла глаза, но Парк была из тех женщин, которые получают удовольствие от подобных бессмысленных ритуалов, и потому слышать ничего не желала.

В роли шафера Томаса выступил его коллега доктор Ричард Ловетт. В больнице я его видела, но наши пути обычно не пересекались. По-настоящему я с ним познакомилась только в день бракосочетания. Вместе они держались как самые закадычные друзья: хохотали, пихали друг друга локтями, хитро перемигивались. Они даже внешне были похожи: оба темноволосые, высокие, стройные, холеные. Прямо родные братья.

Сразу, как мы поженились, я уведомила о том матрону Лакс, и она, как и ожидалось, тотчас же меня уволила. У замужней женщины одно-единственное предназначение – быть достойной женой. Уход за больными – взыскательная профессия, требует полнейшей самоотдачи. На том и закончилась моя карьера, ради достижения которой я поставила на карту самое свое существование, отвергнув все то, о чем мечтала для меня бабушка. Я с готовностью переехала в худший, наверно, район Лондона и на протяжении двух лет старательно постигала сестринское дело, чуть не ослепла за книгами, чтобы получить желанное место сестры милосердия в больнице. Теперь же собственноручно я перечеркнула все свои достижения в приступе бесшабашной эйфории. Я не верила своему счастью: чтобы невзрачная старая дева вроде меня сделала блестящую партию, выйдя замуж за молодого красавца, который бы ее обожал… Так просто не бывает. Неужели на свете и впрямь случаются чудеса?

Пьянея от радости, я с восторгом представляла наше совместное будущее. Меня не покидало ощущение, что я удостоена штампа «одобрено». Что я перенеслась в другую реальность. Еще несколько недель назад я понятия не имела, как буду жить, что делать, а теперь я окунулась в совершенно иное существование, у меня появился человек, с которым я стану строить свое будущее. Был только один момент, когда я плохо сыграла свою роль. В предсвадебной суете Томас предложил провести медовый месяц в Брайтоне, а я немного замялась. Он поинтересовался, бывала ли я там раньше. Я солгала, сказала, что не бывала. Моя ложь не таила в себе никаких ужасов. Просто с Брайтоном у меня были связаны некие воспоминания, которым не так-то легко было дать надлежащее объяснение.

Мой новоиспеченный супруг снял для нас номер в гостинице «Королевский Альбион», расположенной прямо напротив Брайтонского пирса [1 - Брайтонский пирс был сооружен в мае 1899 г. , а у нас пока действие развивается в 1888 г. (Прим. пер. )]. Постоянно лил дождь, но я на непогоду почти не обращала внимания. В тот 1888 год лету никак не удавалось вступить в свои права: оно кашляло и плевалось, пытаясь вычистить из легких остатки суровой зимы. Лишь от случая к случаю поток света прорывался сквозь пепельные облака. Мы практически не покидали свой номер с огромными окнами до самого потолка. Убийства еще не начались. И я, очередная июньская невеста [2 - Июнь считается наиболее благоприятным месяцем для вступления в брак (особенно в странах Запада). Месяц назван в честь Юноны – древнеримской богини брака, семьи, материнства и женственности (Зд. и далее примечания переводчика). ], наслаждалась медовым месяцем, с упоением познавала свой новый неизведанный мир, не задумываясь о том, что яркий блеск замужества первых дней со временем потускнеет.

По ночам ветер застревал в нашем гостиничном номере, завывая под потолком. А мы лежали в постели и слушали его свист, оплетая друг друга руками и ногами. Кожа у обоих была гладкая и теплая, как бумага.

– Чапмэн, смотри, как мы здорово дополняем друг друга, – заметил Томас. – Прямо один в один, да? Словно высечены из одного куска камня. Созданы друг для друга.

И мы действительно идеально дополняли друг друга. Я была счастлива. Но это свое состояние я распознала не сразу. Огромное облегчение, что я испытала, внезапно избавившись от невзгод, в которых едва не утонула, затмило все остальные чувства. В том числе радостное волнение от того, что в моей жизни появился человек, с которым я могу строить будущее, и это после того, как я оставила всякую надежду снова почувствовать себя счастливой. Первые дни мы проводили в постели утро, день и ночь. Томас создавал свою частную практику, пациентов у него пока было мало, так что для отпуска это была самая подходящая пора. В скором времени он будет слишком занят, какой уж там отпуск! Мой замечательный муж вынашивал грандиозные честолюбивые планы. Если б мы не отправились на отдых сейчас, даже не знаю, когда бы нам в следующий раз представился такой шанс. Впрочем, все возможно. Все в наших руках. Именно этого ощущения мне не хватало, ощущения, что нас ждет прекрасное будущее. Мы создадим его вместе.

Свою «нору» мы покидали только для того, чтобы поесть, а потом, словно дети, на четвереньках наперегонки поднимались по лестнице и ныряли под одеяло. Томас научил меня сдабривать бренди несколькими каплями настойки опия, отчего в груди поднимался жар, голова, казалось, вот-вот взорвется, и вообще возникало ощущение, будто я проваливаюсь в бездонную черную дыру. Но, когда он начинал целовать меня, на меня накатывали приступы безудержного смеха. Мы жили как в раю.

Томасу было свойственно чувственное восприятие мира, и он обожал все, что предлагала жизнь: еду и музыку, искусство и красивые вещи, архитектуру и приключения, алкоголь и опий. Мы были не ангелы, но за таковых никогда себя и не выдавали. Томас был человек импульсивный, не имел привычки противиться тому, что в тот или иной момент могло доставить ему удовольствие, а в ту пору ему хотелось ублажать меня. И я купалась в его нежности и сладострастии, порождавшем вожделение. Тогда еще я не знала, что те же самые желания могут быстро стать обузой. Я была очарована им. Последние месяцы были отмечены мрачными событиями, и теперь мне казалось, что меня толкают в другом направлении и что это самый верный путь – яркая жизнь, о которой я мечтала. Этот человек и я в роли его супруги – для меня новое поприще, на котором я способна освоиться и утвердиться. И я справлюсь на «отлично».