Уникум - Владимир Поселягин

– Всё нормально.

Она сняла ключ с вешалки и, открыв дверь, протянула ключ сантехнику. Вот и минусы жизни на первом этаже рядом с дверью в подвал. Дом был сталинской постройки, но в этом подъезде мало семейных, в основном для одиноких специалистов, как Светлана. Тридцать шесть квадратов её однокомнатная квартира со всеми удобствами. Закрыв дверь, она следом за мной прошла в комнату и, наблюдая, как я, аккуратно придерживая, спускаю взведённый курок и убираю револьвер в вещмешок, сказала со смешком:

– Меня поразило твоё спокойствие. Я чуть не родила с испуга, а тебе хоть бы хны.

– У меня атараксия.

– Что это?

– Это состояние, которому свойственно отсутствие тревоги и беспокойства. Если проще, я не подвержен страху и вспышкам паники. В принципе это неплохо, но есть и минусы.

– В чём же?

Насчёт атараксии я сказал правду, это у меня из прошлой жизни. Я проверял, всё осталось. Однако, как я и говорил Светлане, есть и минусы.

– Я не был никогда военным и не знал, что меня бесят люди, отдающие мне приказы. Да ещё громким командным голосом. Имеется желание кулаком вбить слова обратно. Я пару раз чуть не сорвался. Знал бы о такой своей особенности, от военных училищ подальше бы держался.

– И никак не помочь?

– Куратор в курсе, запись в личном деле есть. Как мне пояснили, военная служба не моя стезя, отслужу год и демобилизуюсь. Надо было в университет какой-нибудь идти, но сложилось так, как сложилось. А проблему решить пробовали. Все командиры-преподаватели о ней извещены были и со мной общались только громким командным голосом.

– Помогло?

– Спасала их моя высокая выдержка и отсутствие оружия в руках. Как я счастлив, что этот кошмар закончился. А злобу в себе не копил, ты помогала сбрасывать.

– Так вот почему мы постель не покидали и только в ней и находились?

– Ага.

– А я ещё удивилась, откуда у тебя столько сил. Думала, молодой, вот и неутомимый, а ты это, оказывается, эмоции выпускал.

– Это да. В общем, как ни печально, военная служба не для меня, но узнал я об этом поздно. Надеюсь, привыкну. Как война закончится, быстрее пули на гражданку рвану.

– За восемь месяцев не привык, а тут привыкнешь? – хмыкнула та.

– Не трави душу. Ладно, времени мало, давай научу пистолетом пользоваться.

На это час ушёл, с учётом того, что мы ещё два дцать минут покувыркались в постели. Ну, покувыркались – слишком громко сказано, с животом Светы это сложно, всё же шестой месяц срока пошёл, но главное, можно. Она записала мои новые данные, чтобы в метрику ребёнка внести, после этого мы собрались и посетили фотоателье, где нам сделали снимок. Света на стуле, я за спинкой стою в своей новенькой красноармейской форме. Только сегодня надел. Фото на память, уже сама заберёт, когда готово будет. Кстати, на форме у меня два значка: «Ворошиловский стрелок» второй степени, до первой немного не дотянул, всё же другие приоритеты важнее были, не разорваться же мне. Ну и значок отличника академии. Пусть и курсов, но всё же. Такие значки всего восемнадцать человек получили. Я, как отличник, замкомвзвода мог бы стать, но блатных у нас в группе хватало, и без меня было кого назначить. Мы под ручку возвращались на квартиру, я покидать её, а точнее, постель до вечера не планировал, как заметил музыкальный магазин. Деньги у меня были в нагрудном кармане гимнастёрки, поэтому, притормозив, кивнул на витрину:

– Зайдём?

– А ты умеешь играть?

– На аккордеоне и баяне.

– А почему в училище не брал?

– Я же не идиот. В этом случае я бы напрочь лишился личного времени, которого и так было мизер. А тут нужно восстановить навык, всё же год не играл. Пальцы, конечно, я разрабатывал, есть специальная гимнастика, чтобы их в тонусе держать, но это не то. Именно на инструменте навык нужно поддерживать.

– Ну да. Тут ты прав. Давай зайдём. А пальцы у тебя красивые, длинные и музыкальные.

– Бывший родитель планировал, что я, как и он, хирургом стану.

– Жаль, что твои родители умерли, – посочувствовала Света.

Я ей не говорил, что те умерли для меня, а не по-настоящему, пусть и дальше так считает.

– Да, жаль, – ответил я, козырнув командиру, что шёл навстречу – капитан-артиллерист, и потянул за ручку, открывая тугую дверь и пропуская вперёд Светлану.

Мы зашли в магазин, кстати, совсем даже не пустой, с полтора десятка человек было. Несколько мам своим детишкам покупали их первый инструмент. Даже странно, среда, час дня, а столько народу. Прошли в зал с аккордеонами, где я завис, изучая ассортимент. Надо сказать, что об инструментах этих времён я мало что знал. Глеб был туг на ухо и не имел музыкального слуха, но, к счастью, у меня не было с этим проблем, уже проверял в академии – брал у одного курсанта баян, пробовал, получалось неплохо. Когда, наконец, появился продавец, я уже выбрал. В принципе, тут и выбирать было не из чего, оказалось, в Союзе в данное время клавишные аккордеоны не были распространены, баяны да гармоники, и всё. Поэтому те четыре аккордеона, что были выставлены на витрине, оказались немецкими. Двух марок. Одна модель меня не заинтересовала, а вот фирмы «Hohner», с искривлённым для удобства руки грифом, очень даже понравился. Пока только внешним видом, как звучит, я ещё не слышал. Накинув ремни на плечи, я отстегнул застёжку и проиграл пару нот, проверяя звучание. Пальцам пока непривычно, мне ещё предстоит изучать инструмент, но в принципе всё знакомо. Так что уже через десять минут я наигрывал незатейливую мелодию, продолжая знакомиться с инструментом. Попробовал сыграть рок – я этому учился в Бразилии, там классный мастер был по року на аккордеонах, – но не получилось, сплошная фальшь. Нет, инструмент потянет такое звучание, я сам пока не тянул, нужно восстанавливать навык. Однако, чтобы сделать приятное Свете, стал наигрывать и приятным сочным баритоном запел, глядя ей в глаза – уже никто не существовал для нас двоих, только я и она:

        Темная ночь, только пули свистят по степи,