Фабрика поломанных игрушек - Гера Фотич

– Так, может, ты в Израиле и родилась? Упала с велосипеда и головой стукнулась? Там же бывших русских полно.

– Не… я помню, что в Ленинграде жила, друзья – все русские. В центре – река большая, мосты…

Щербаков горько вздохнул и покачал головой.

– Пойду начальству доложу, – подытожил он с грустью и вышел из кабинета.

Выслушав подчинённого, Червонцев недовольно засопел, тоже задумался. Было видно, что с пропажей графского титула ему стало немного спокойней, предложил:

– Может, её к врачу? Положить в наш госпиталь. Пусть доктора сначала разберутся – может, у неё крыша поехала? Подлечат и… – умолк, задумался.

– Виктор Иванович, – встрял Щербаков, – так, может, и криминала никакого нет? Поехала девушка за границу на отдых. Упала там головой, потеряла паспорт, пролежала без сознания в коме, а все ужастики про похищение ей приснились. Создадим материал и откажем в возбуждении уголовного дела, скинем в архив.

Червонцев недовольно нахмурил брови:

– Не… как-то некрасиво получается. Генерал сказал, что похитили – значит, дело возбуждать и расследовать! – Неожиданно накинулся на подчинённого: – А ты что, должность новую получил, звание на днях присвоят, а голова так и не варит? Привык бумажки развозить! Скоро уж двадцать лет, как в ментовке служишь, а всё не знаешь! Ориентировку дай, свяжись с розыскным подразделением. Где девушки пропадали? Сфотографируй её, разошли фото по районам, повози по городу, успокой – может, свой дом узнает – там родители живут. Сведения по крохам собирай – тогда что и прояснится! Давай иди, не мешай работать!

– Так генерал же не знал, что она никто! – попытался возразить Щербаков.

Червонцев выпучил глаза:

– Что значит никто? Она же наша, русская девочка – на твоём языке говорит! Может, он и не знал, – согласился начальник, – но ты-то знаешь теперь, что она в беде, а генералы своих приказов не отменяют. Даже если сообщим, что она от нас сбежала, окажемся виноваты!

Когда Вениамин уже выходил, шеф совсем успокоился и снова позвал его:

– Слушай, Веня, а может, она вообще не из Питера? Ты позадавай ей наводящие вопросы. Вот если вспомнит что про Москву – купим билет, и адью… Заявление следом пошлём, даже дело можем возбудить! Пусть в министерстве разбираются – сами привезли!

– Да я уже намекал ей…

– Ещё раз намекни, да поконкретней!

– Есть ещё раз, – озадачился Щербаков. Звание он почти получил, а с девушкой предстояла морока. Графиней здесь и не пахло. И как только вернулся, с порога спросил: – А почему ты решила, что жила в Ленинграде? Может, в Москве? Вон там какая река большая, мосты такие же, мавзолей есть Ленина и Кремль, где сейчас президент заседает! .. Помнишь?

– Нее… – покрутила Мария головой, улыбнулась. – Я Москву совсем не помню, никогда не бывала. Помню Ленинград, белые ночи, корабли на реке. Как бегали с девчонками смотреть разводные мосты. Я с подружками часто у Апраксина двора встречалась. Поэтому и фамилию взяла такую.

Провокация не удалась, и Вениамин с трудом изобразил на лице радость.

– Да, это уже зацепка! – Обречённо добавил: – Тогда сейчас поедем оформляться в гостиницу и заодно погуляем по городу. Может, чего ещё припомнишь…

– А можно я в гостинице сегодня останусь, – жалобно попросила девушка, – устала очень. А завтра начнём…

– Хорошо, – согласился Вениамин. Он тоже был рад такому предложению – надо было многое обдумать.

Глава 8. Выяснение отношений

Ту первую девочку Шувалов помнил очень хорошо. Её звали Ира, двенадцать лет, худенькая, точно тростиночка, длинные светлые волосики, продолговатое личико с узким курносым носиком и тонкими губками.

Под джинсовой курточкой – школьный передник и коричневое платьице, из-под которого тянулись щупленькие ножки в белых колготках, точно неказистые веточки берёзки. На шее – серый шарфик.

Павел ещё тогда подумал – какая светленькая, точно птичка. А душа чёрная – нельзя так оставлять. Надо срочно принимать меры – выяснять отношения. А то запустили девчонку. Нет в ней уважения к старшим и даже к нему – служителю закона, к его милицейской форме.

Девочка сразу перестала улыбаться, как только Павел задержал её перед эскалатором. Стоило схватить за руку – издевательская наглая ухмылка сошла с её лица. Голова понуро склонилась, девочка начала плаксиво сопеть, поджимая губы, – точно готовилась хныкать не произнося ни слова.

В пикете милиции Ира тоже молчала. Расспросы не подействовали, и тогда он стал делать вид, что выписывает штраф на большую сумму. Только услышав об этом, девочка вскинула голову, с ужасом посмотрев на Павла, начала говорить. Её глаза расширились, заблестели, в уголках стали копиться слёзки и выкатились на реснички. Но не упали, а так и остались дрожать росинками на нижних веках.

Он делал вид, что заполняет протокол, записывая на каком-то бланке её данные, уточнял адрес проживания, места работы родителей. В пикете они находились вдвоём – так было заведено – коллега выходил, когда кто-то приводил гражданина для досмотра или беседы. В какой-то момент девочка вся сжалась, задрожала и попросилась в туалет. Павел понял, что пора наступила. Проводил в соседнюю комнату, а когда она вернулась, смущённая, с красными пятнами на лице, вместо штрафа родителям назначил ей встречу для воспитательной беседы. Он так и сказал, на что школьница сразу согласилась, успокоилась, хотя продолжала смотреть недоверчиво.

Шувалов понял, что она придёт, просто почувствовал это своим нутром, – по телу прошла дрожь, дыхание перехватило, но лишь на мгновенье, зарождая в душе предчувствие чего-то давно желанного, вымученного.

Многие провинившиеся девушки обещали прийти на встречу, доверительно улыбались, кивали, глядя в глаза, записывали номер его телефона и пропадали. Больше он их не видел, а может – просто не узнавал. Но этот случай оказался подходящим. Можно было заняться воспитанием.

С Ирой он встретился на следующий день, тут же у метро. Она пришла сразу после школы, за спиной висел ранец.

Её первые слова удивили Шувалова.

Она криво улыбнулась и тихо произнесла:

– А я думала, вы не придёте.

Шувалов не понял:

– Почему не приду?

– Я думала, вы специально не придёте, чтобы отправить моим родителям штраф. Ведь так проще! Зачем какие-то беседы проводить?