Радужная вдова - Роман Канушкин

Санчес взял казан и налил туда большое количество растительного масла. Санчес не любил рафинированные сорта – они делают еду пресной. Когда масло нагрелось, бросил в него немного лука – прокипит и впитает в себя все ненужные запахи. Потом этот, первый, лук можно выбросить. И добавить в масло основную массу лука. Потом Санчес начал нарезать тонкими полосками морковку. Лука и моркови должно быть по весу столько же, сколько и риса, только тогда вы получите идеальный плов – рисинка к рисинке, такой, который заставит ваших гостей, особенно женщин, с благодарным благоговением вспоминать вас.

Санчес всегда был ангелом разрушения. Сейчас он созидал. Но одно не было противопоставлением другому. Разрезая обычные продукты, потом, в общем котле, он получал что-то совсем другое, что-то восхитительное, новое. Так же было и с разрушением.

Когда лук чуть подрумянился, Санчес бросил в казан предварительно нарезанные кусочки курицы. Если бы он готовил не паэлью, а обычный плов, то вслед за луком последовало бы мясо. Во всем остальном технология такая же. Как только курица поджарилась – а лучше использовать бедрышки – части, где имеется жир, – он добавил в казан морепродуктов и, что важно, неочищенных креветок. Креветки покрыли тонким слоем смесь из курицы, лука, перца, небольшого количества специй и морепродуктов, и Санчес тут же добавил моркови.

Рис, предварительно вымытый, отстаивался в воде. Минут пять морковь должна потушиться. Он извлек из холодильника еще одну банку пива. Открыл ее и одним большим глотком выпил половину. Подошел к окну, увидел машины с ведомственными номерами и усмехнулся.

– Ой какие они все умники, – проговорил Санчес. Потом сделал шаг назад и посмотрел невидящим взором на казан с будущим пловом. – Значит, меня решили сделать? Меня? !

Он прошел по кухне – его мозг, эта прекрасно отлаженная машина, продолжал просчитывать всевозможные варианты. В голове мелькнула одна из газетных заметок. Автор возмущался тем, что ОМОН вел стрельбу по официантам.

– Мудаки! – выдавил Санчес.

Еще один небольшой глоток. Баночное пиво не может долго стоять открытым. Если не выпить сразу, в банке останется бурда.

Санчес смотрел на казан. Его мозг продолжал работать – непросчитанных вариантов оставалось все меньше. Однако нужна будет еще информация. Но не беда. Санчес ее получит. Он знает, как нажимать на черные точки.

Санчес, все еще словно в каком-то оцепенении, допил пиво и сжал банку в кулаке.

– Ох вы, мои дорогие, – проговорил он.

Потом, улыбнувшись, швырнул скомканную банку в мусорное ведро. Все. Все прекрасно! Морковка в полуготовности, и можно добавлять рис. Санчес высыпал сверху рис ровным слоем. Потом взял полную столовую ложку соли и начал, держа над казаном, лить на нее кипяток. Вода сначала покрыла слой риса, потом поднялась примерно на палец. Санчес добавил еще немного – на поверхности воды сразу же выступили капли жирного сока. Все в порядке. В полном порядке.

Как только вода впитается и рис набухнет, надо будет сделать минимальный огонь и положить в рис целую неочищенную головку чеснока, а лучше – две. Потом длинным ножом проткнуть плов до дна в нескольких местах. И все. Плов тем и хорош, что следующие тридцать минут он готовится сам. Ну если только раза два придется приподнять крышку, чтобы выпустить пар.

Запах был божественный. Гости Санчеса обожали этот запах. И сегодня кое-кому предстоит отведать Санчесова плова. Разделить с ним трапезу. И это очень хорошо. Ангелу разрушения предстояла работа. Большая, серьезная работа. И теперь поздно выпускать пар. Непросчитанных вариантов осталось всего два. Но нужна будет еще информация. И он ее получит. А потом начнет действовать. Настоящего профессионала решили использовать?

Но разве Санчес не говорил, что это настоящий профессионал всех использует сам? Не говорил? Тогда он готов извиниться. Потому что ангелу разрушения по имени Санчес предстоит большая работа. А когда такое начинается, там уже не до извинений.

3. Монголец не доживет до утра

– Я ничего сначала не понял. Первое, что в голову пришло, – может, газ взорвался? – Рыжий водитель, который несколько дней назад привез Ворона на свадьбу, держал сигарету между пальцами, покуривал и сплевывал на землю. В каком-то смысле он считал себя героем. Он пережил бурю, катастрофу и не сплоховал, не струсил. Конечно, пользы-то от него никакой не было, но в самую опасную минуту он спешил на помощь.

Лютый и Ворон даже пару раз улыбнулись, слушая его, хотя боль утраты еще не прошла. Совсем не прошла.

– А потом выглянул в окно и как увидел эту полосу огня, так все и понял. Какой на хрен газ? Ну все, думаю, Лютый… И сразу вниз побежал, как палить начали. Как же они нас так? – Он несколько беспомощно оглядел своих собеседников. – Никто это еще не прокумекал, а они уже половину наших завалили.

Лютый тяжело вздохнул.

– Внезапность, – тихо проговорил он.

– Что?

– Внезапность. Именно так они нас сделали…

– Да, Глуня-покойник, Коля Глущенко, он же отвечал за все, – начал было водитель.

– Он за все заплатил сполна, – прервал его Игнат, – и не его вина, что так все вышло. Это были профи. Настоящие профессионалы; стоило бы выяснить, кто мог нанять таких. Ладно, давай не отвлекаться больше.

Игнат полулежал, опираясь на спинку кровати, на коленях он держал папку с листом бумаги, на котором был начерчен план загородного дома Лютого с участком, свадебные столы, рассадка гостей, точки, где стояли охранники, ограда, стрелками – маршрут убийц, двойными стрелками – встречное движение ОМОНа; жирными крестами он отмечал местонахождение людей, которые потенциально могли нанять таких профессионалов. Если, конечно, те находились среди гостей. По мнению рыжего водителя – находились. Ворон слушал его внимательно, но с выводами не спешил.

– Так, и что у нас с Монгольцем? – спросил он.

– Вот я и говорю: как палить начали, сразу после взрыва вниз побежал…

– Подожди, где ты стоял?

– Вот здесь, в библиотеке, меня Лютый отправил добазариться с Севастьяновым, чтоб он убрал ОМОН.

Лютый тяжело вздохнул:

– Так и было. В любом случае помешать бы они ничему не смогли.

Игнат сделал еще одну пометку.

– Может быть. А может, они тебе жизнь спасли, – тихо произнес он.