Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Марьян Камали

– Как вы себя чувствуете, госпожа Аслан? – посмела спросить у нее эта девчонка Ройя, сидя на софе. – Бахман сказал, что вы в последнее время плохо спите. Вам стало лучше?

Хилая, невежливая соплячка!

– А как бы тебе хотелось? – ответила госпожа Аслан. – Вот подожди, девочка, жизнь прихлопнет и тебя. Она толкнет тебя с горы, когда ты меньше всего этого ждешь. Вот увидишь. В мире нет справедливости. Ты знаешь, что дети умирают?

Девчонка с ужасом вытаращила на нее глаза. Она была ошеломлена и даже не могла ничего сказать.

– Вот так. Тебе кто-нибудь говорил это, когда ты соблазнила моего сына? Когда ты заманила его в тот жалкий магазин? – У нее сжалось сердце, когда она произнесла эти слова; у нее заболел желудок. Внезапно у нее запылало все тело; ей захотелось сорвать с себя одежду, стоять голой у окна, чувствовать ветер на коже, да что угодно, лишь бы не задыхаться при мысли о надвигающейся катастрофе.

– Мама, пожалуйста, пожалуйста! .. – Голос Бахмана звучал словно с вершины высокой горы. Госпожа Аслан обливалась потом, у нее начался очередной панический приступ.

– Любовь, – проговорил господин Аслан звучным голосом. – Как писал наш поэт Омар Хайям, любовь – это…

– Хватит! – крикнула госпожа Аслан. – Заткнись!

Она не могла больше терпеть. Ее муж всегда делал вид, будто все в порядке. Он слабак, трус, дурак. Ни за что не захочет говорить о катастрофе. Она встала и выбежала из комнаты, чтобы не слышать его глупые речи и не видеть эту соплячку.

* * *

Дверь с грохотом захлопнулась.

Ройя сидела на софе и смотрела на свои руки. Ее била дрожь. Бахман предупреждал ее, рассказывал о болезни матери, о том, как она впадает в ярость, не может контролировать свои скачки настроения. В дальнейшем Ройе придется как-то ладить со свекровью, но даже теперь, кажется, по мнению госпожи Аслан, она ничего не делала правильно. Господин Аслан выглядел так, будто его лягнула лошадь. До этого они некоторое время пили чай и делали вид, будто все нормально, а это самый обычный визит. Но госпожа Аслан даже не скрывала, что ей не нравится Ройя, и теперь в гневе и панике покинула гостиную. Бахман как-то сказал, что «этот монстр невроза поглощает ее целиком». Но в болезни ли дело? Господин Аслан пытался загладить грубость жены и предложил Ройе второй стакан чая и пахлавы. Когда она поблагодарила и отказалась, он закрыл глаза и откинулся на спинку стула, приняв позу, в которой многие иранцы читают стихи древних персидских поэтов.

С минуту господин Аслан оставался в такой позе и размеренно дышал. Потом тоже встал.

– Извините меня, – произнес он с легким поклоном. В его глазах стояли слезы. – Я скоро вернусь. – Шаркая, он вышел из гостиной.

Ройя посмотрела ему вслед. Она по-прежнему сидела на софе рядом с Бахманом, сыном этих супругов, которые так не походили на другие знакомые ей семейные пары своим взаимным отчуждением и одиночеством.

Когда мать вела себя так и отбрасывала все приличия и правила этикета, когда ее ярость перехлестывала через край, Бахман менялся, вот и теперь он поник и притих. Ройя сжала его руку.

– Я не обиделась, – солгала она. – Что поделаешь? Болезнь.

Рыдания госпожи Аслан ударяли в закрытую дверь спальни словно пули. Слышался и приглушенный голос господина Аслана, ласково уговаривавшего жену.

Бахман ничего не ответил. Он просто смотрел куда-то в стену. Через несколько минут, показавшихся бесконечными, он спокойно положил голову на плечо Ройе. Она почувствовала его горячую щеку даже сквозь тонкую блузку, сшитую матерью. Потом Бахман уткнулся лицом в эту блузку. Казалось, он был готов провалиться сквозь землю.

Ройя поцеловала его в макушку, гладила его по голове. Ей хотелось спасти любимого от такого позора.

Наконец вернулся господин Аслан. Он выглядел приунывшим.

– Ну как? – спросил он бодрым тоном. – Кто хочет еще чаю?

«Дети умирают» – звучало в ушах Ройи.

Бахман встал, пошел на кухню и принес еще чаю. Все делалось ради Ройи, из старания соблюсти этикет. Все делали вид, что не слышат рыданий за закрытой дверью спальни. Бахман вернулся и принес свежезаваренный чай из самовара; стаканы балансировали на серебряном подносе. Он привык приносить чай, хозяйничать на кухне, возможно, даже готовить еду. Короче, выполнять женскую работу. Он и его отец делали ее чаще и больше, чем все мужчины, каких Ройя видела в своей жизни. Женщина в их доме болела. Отец и сын старались исправить положение, вели хозяйство. Бахман рассказывал Ройе, что мать просто выгоняла всех слуг, так как не могла выносить их присутствия. Она никогда не принимала ничью помощь. И сын считал, что уж лучше все будет так, как есть. Их семья жила закрыто, чтобы никого не задевали истерики матери. Теперь он стоял с подносом в руках, и Ройя понимала, что он постарается защитить ее от таких ужасных и бесконтрольных эмоций матери.

Бахман аккуратно поставил поднос на стол.

А Ройя подумала, что она смирится с его матерью и будет изо всех сил стараться с ней поладить. Ради этого парня она согласна на все.

8. 1953. Помолвка

Помолвку праздновали июльским вечером, через несколько недель после того, как Ройя и Бахман окончили школу. Маман и Баба пригласили в свой дом родных и друзей. Маман и девочки часами хлопотали на кухне, варили, жарили, нарезали. Им помогала Казеб, которую они иногда нанимали, если работы по хозяйству предстояло слишком много. В день празднования Казеб отправилась с Зари за срочными покупками, а Ройя и Маман сосредоточились на приготовлении главного блюда – жемчужного риса.

Возле кухонной раковины Маман, убрав в пучок каштановые волосы и засучив рукава на пухлых руках, промывала зереш – барбарис. Ее круглое лицо вспотело от усилий. Мелкие сушеные ягоды барбариса нужно было добавить к рису басмати, когда блюдо будет готово. Ройя стояла возле матери и вдыхала знакомый запах лимона. Она помогала выбирать из ягод мелкие камешки и комочки земли, а потом смотрела, как Маман промывала барбарис в мелком сите.

– Маман, как вы думаете, теперь все будет по-другому? – спросила она.

Маман положила сито в миску с холодной водой, чтобы барбарис размок.