Неизвестный со станции Титлин - Александр Воевода

– Думаю еще минута максимум, – Верчеенко помассировал виски. Не так он представлял сегодняшний день.

Он должен был проснуться, позавтракать, перещелкнуть тумблер и взяться за проект Мастерсона, который вот уже полгода пытался его переманить. После второго пункта что-то пошло не так.

– Тест! – снова выкрикнул Хартли.

– Ничего! – послышался голос Корвина.

И Хартли снова начал перемещать кабели.

– Сколько у них еще тестов? – спросил Акайо. – Комбинаций там, вроде, не так уж и много…

– Да, черт их знает… – вздохнул Верчеенко.

Его начинал бесить голос Хартли, выкрикивающего одно и то же слово…

– Тест!

– Снова ничего!

Вдруг его зрачки расширились, как если бы он вспомнил нечто очень важное.

– Тест… – прошептал он.

– Что? – Акайо удивлено повернулся к нему.

– Я не включил тестовый режим…

– Тест! – снова послышался голос Хартли.

Верчеенко и Инитаро переглянулись и бросились к Корвину.

– Стой! – выкрикнул Верчеенко.

Но его крик потонул в электронной симфонии голоса АСУПИ.

– Сигнал передается.

30.

Корвин отошел от консоли, как будто она только что ударила его током. Он оглянулся на Акайо и Верчеенко, которые тут же подскочили к нему. Олег грубо оттолкнул его в сторону, заняв его место за консолью.

– Почему ты не проверил, тестовый ли у тебя режим? – стиснув зубы, прошипел Верчеенко.

– Потому что ты мне сказал, что он включен.

– Я ничего не говорил!

– Ты кивнул!

– А проверить никак? Ты мог спалить всю систему!

– А не валить с больной головы на здоровую никак?

– Эй, – выкрикнул, подскочивший к ним, Хартли. – Что сделано, того не воротишь. Тем более, что Алекс ничего не спалил, а наоборот запустил систему. Так что… берите пример с профессора Инитаро.

Корвин и Верчеенко одновременно оглянулись на Акайо.

Профессор стоял чуть поодаль от них и смотрел в потолок. Туда, где через толщу стен станции, находилась антенна, три недели назад установленная Корвиным и Хартли. Сквозь нее сейчас струился беспрерывный сигнал с одним лишь единственным словом, которое одновременно означало приветствие, приглашение и мир.

– Система работает, – прошептал он. – Какая разница, кто нажал кнопку. Главное, что она работает.

Он готов был поспорить, что слышал, чувствовал, как сигнал льется из установки, перетекает по проводам в антенну, выплескивается из нее и на невероятных скоростях, летит в неизведанные дали, распространяясь вширь и ввысь. Он чувствовал, как этот сигнал оставляет везде и во всем свой отпечаток. Он видел его даже в себе. Легкое прикосновение, будто он-двадцать-лет-спустя проникнул сюда, чтобы коснуться своей же щеки, и, заливаясь слезами, доказать, что начало было положено здесь. Даже инвесторы прекратили свои перешептывания то ли от напряженности момента, то ли в ожидании продолжения, то ли почувствовали то же, что почувствовал Инитаро. Приближение будущего.

– Трансляция сигнала завершена, – голос АСУПИ, если не выдернул его из блаженного оцепенения, то, как минимум, приободрил. – Длительность сигнала – шестьдесят секунд. Разрешите завершить протокол «Прикосновение»?

Акайо оглядел своих коллег, взглянул на платформу, погруженную в молчание, снова вонзил свой взгляд в потолок и, улыбнувшись, сказал:

– АСУПИ, завершай протокол «Прикосновение».

31.

День закончился очень быстро.

Ифран Геджани так для себя и не уяснил, может ли он записывать проект «Прикосновение» в актив Титлина.

С одной стороны, презентация была бедна и сделана на скорую руку, и это было заметно невооруженным взглядом. С другой стороны, опыт удался: сигнал запущен, расчеты верны, и Титлин имеет самый мощный и быстрый передатчик сигнала, известный миру.

Многие инвесторы не слишком впечатлились. В основном, это далекие от науки люди, ожидающие шоу, как будто вместо сигнала должны были вылетать разноцветные конфетти, складываться в слово «привет» на семидесяти трех мировых языках и улетать вдаль на упряжке из грифонов, естественно, на несусветной скорости. Инвесторы поумнее нашли для себя выгоду, но продолжать модернизировать проект не решились, приостановив дальнейшие разработки на неограниченное время. Скорее всего, сам проект ожидало забвение, а его плоды – путешествие по всему миру. В итоге «Прикосновение» принесет очень много денег тому, кто в него вложится, но не больше. Развитие вряд ли будет.

«В общем-то, не так уж и плохо прошел день», – мысленно подвел Ифран стоя под прохладными струйками воды в своей личной душевой кабине.

– А теперь нужно побыстрее его с себя смыть, – добавил он вслух, снимая с крючка старую желтую мочалку.

32.

Фил Мастерсон засыпал с пьянящей мыслью, что он, наконец-то, дождался. Верчеенко был в его команде, он подписал бумаги сразу же после демонстрации. Фил чувствовал себя, как футбольный агент, подписавший Месси. Теперь Мастерсон надеялся, работа закипит с удвоенной силой. Это его убаюкивало. Он засыпал с младенческой улыбкой, будто ему дали так горячо желанную игрушку.

33.

Олег Верчеенко заснуть не мог, он лежал на спине и смотрел в потолок комнаты. Его и соседская кровати были сдвинуты, а рядом, прижавшись к его груди щекой, спала Ольга Ласкис. Ему требовалась разрядка, и Ольга ее ему гарантировала. Они не то, чтобы углубились в какие-то отношения, просто обоим нужно было на что-то отвлекаться. Честно говоря, она ему даже не нравилась, но за неимением лучшего, приходилось довольствоваться тем, что имеешь под рукой. Никакой любви, никакой привязанности, никаких чувств, просто физическое удовлетворение потребностей.

Верчеенко посмотрел на посапывающую на его плече женщину. Она выглядела умиротворенно, спала на койке Корвина, который в последнее время не слишком-то часто навещал свою кровать.

Он снова уткнулся в потолок.

Корвин.

Они познакомились еще в университете. Верчеенко был доцентом технических наук, а Корвин… Корвин был молодым гением. В его голове постоянно рождались какие-то идеи. Эти идеи надо было направлять в нужное русло, он этим и занялся. Курировал одаренного студента, хотел помочь, усовершенствовать его талант, когда в один прекрасный момент понял, что его протеже обогнал его на повороте. Разница в возрасте была чуть больше десяти лет, но подающий надежды студент перескочил тот уровень, на котором находился его наставник, и умчался вдаль. Корвину все всегда доставалось легко. То, что у Верчеенко занимало огромное количество времени и усилий, он пролетал, не останавливаясь. Это был повод для гордости и зависти.